Колдовская любовь
Шрифт:
— Тогда убирайся!
Слуга со сдавленным криком кинулся прочь.
Крепко прижав меч к груди, Эйдан запер на засов дверь спальни и вернулся к Брианне.
Она поглядела на меч. Его рукоять, украшенная драгоценными камнями, слабо поблескивала в свете свечей.
— Какой красивый.
Она дотронулась до большого молочно-белого овального камня, вставленного в углубление между рукоятью и лезвием. Когда ее пальцы бережно погладили его, обводя контур, в глубине что-то мелькнуло. Камень будто затуманился, потом прояснился, и в нем явилось лицо старца.
— Святая Матерь! Эйдан поглядел на меч и снова поднял глаза на Брианну.
— Что такое, девочка! Что-то не так?
— Ваш меч! — Она бросила настороженный взгляд на колдовской камень, но он снова стал непрозрачным, белым.
Брианна с трудом глотнула. Возможно, странное явление в камне ей просто почудилось, а виной тому было мерцание свечей и ее собственная усталость? Она почувствовала себя очень глупо.
— Ничего. — Она покачала головой. — Просто воображение разыгралось. — Она махнула рукой в сторону меча: — Расскажите мне побольше о нем. Вы, кажется, очень им дорожите… и вашему брату тоже не терпится завладеть им.
Он чуть улыбнулся.
— Это последний символ моего бывшего положения. По традиции меч Балдора передается первенцу мужского пола королевского дома Анакреона. Первенцу и наследнику. Если Драган получит во владение этот меч, его право на наследование престола будет окончательно закреплено.
— Но ведь вы отказались от трона много лет назад, когда уехали отсюда. Зачем же сохранять этот символ принца-наследника?
Эйдан пожал плечами:
— Не знаю. Может быть, я хотел как-то позлить отца и брата, А может быть, потому что это единственная вещь, все еще связывающая меня с моим происхождением. Как бы то ни было, но, по-моему, я просто не могу расстаться с мечом Балдора. Скорее умру.
— Драган отчаянно хочет этот меч. — Мгновенное ощущение зловонной топи алчного честолюбия, тщетных надежд и чего-то еще зловещего и злобного нахлынуло на Брианну. Ее обуял ужас. — Я боюсь за тебя, Эйдан, — прошептала она, глядя ему в глаза. — Может, тебе лучше отдать меч Драгану? Боюсь, твой отец не станет… или не сможет… удержать его.
Эйдан понимающе кивнул:
— В этих стенах безопасности нет ни тебе, ни мне. Но будь что будет, я теперь готов защищать себя. Помни об этом, девочка, и старайся держаться поближе ко мне. Когда я уеду, тебе ничто не будет грозить.
— Не будет грозить? Когда ты уедешь? Куда?
— Лучше тебе не знать. Но покинуть эти места я должен как можно скорее.
Брианна задумчиво глядела на него. Она хотела задать один вопрос, но боялась услышать ответ. И все же, набравшись храбрости, спросила. Она должна знать, что ее ждет в будущем.
— Ты возьмешь меня с собой? Грусть мелькнула в его глазах и тут же сменилась холодной решимостью.
— Нет, девочка.
Множество возражений готово было сорваться с ее губ: что ее место как жены рядом с ним, что, если когда-нибудь ему понадобится снова завоевать симпатию людей, она ему пригодится, наконец, что ей необходимо быть с ним. Но непреклонный взгляд янтарного глаза не допускал споров. Да она и не хотела его огорчать. Ему так сейчас тяжело.
Она склонила голову:
— Как вам будет угодно, мой господин. Он шагнул к ней, приподнял ее подбородок:
— Тебе будет лучше, если я уеду. Я не трону твоей девственности в брачную ночь, и ты, если захочешь, сможешь расторгнуть наш брак после моего отъезда. Я никогда не вернусь сюда, так что приговор закона больше не коснется меня.
Брианна открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал ей сказать ни слова.
— Если же ты вместо этого предпочтешь жизнь принцессы, молчи о брачной ночи, и все будут считать тебя моей женой.
— А если я хочу ребенка, чтобы он утешал меня » твое отсутствие, чтобы продлить твой род?
Ледяное, жестокое выражение его лица стало само по себе ответом.
— Нет. Никогда. Это лишь передаст дальше проклятие и обречет ребенка на такую же страшную, адскую жизнь.
— Ты этого не можешь знать наверняка, Эйдан, — поспешила сказать Брианна. Она понимала, как он терзается, понимала, чего стоило ему это признание. — Ты можешь быть уверен…
— А ты можешь поручиться, что будет иначе? Не-ужели.ты рискнешь передать проклятие невинному младенцу?
— Ты был так же невинен, когда проклятие наложили на тебя! — Глаза ее наполнились слезами негодования. — Единственная разница будет в том, что я позабочусь, чтобы наш ребенок научился храбро с ним бороться и не сдаваться никогда. Наш ребенок научится любить… и дарить любовь. Так или иначе, он найдет способ победить это проклятие!
Губы у него дернулись и тут же крепко сжались. — Не то что его трусливый отец, не сумевший с этим справиться. Ты это хотела сказать, Брианна?
Она яростно поглядела на него — и больше ничего не сказала.
Поняв невысказанный упрек, Эйдан внезапно ощутил, как от гнева не осталось и следа. Ему было все равно. А в душе — пустота. Огромная, бесконечная пустота. Он вздохнул и покачал головой.
— Нам давно пора спать. У меня, во всяком случае, нет сил спорить с тобой. Таковы мои условия, девочка. Выбирай, что тебе больше нравится. Мне безразлично.
Отвернувшись от нее, Эйдан устало подошел к постели, взял меховое покрывало с подушкой и направился к балкону. Там, бросив на пол постельные принадлежности, он стал раздеваться. Снял сначала пояс, черную куртку, кольчугу и рубашку, затем с трудом стянул высокие сапоги.
Оглянувшись на комнату, он увидел, что Брианна по-прежнему стоит там, где он ее оставил.
— Ну что, девочка? Что еще не так? Ложись отдыхай.
Она смотрела на него, широко открыв глаза. Лунный свет, заливавший балкон, струился по его широким плечам, груди, мощному телу. При виде кожаной повязки на глазу, которую он, похоже, не собирался снимать даже на ночь, что-то болезненно перевернулось в душе Брианны.
«Он не смеет доверять себе даже во сне. Он боится своей страшной силы еще больше, чем другие».