Колдовская любовь
Шрифт:
Она тряхнула головой, чувство вины за жестокие слова нахлынуло на нее.
— Нет, мой господин. Разве только раскаяние за то, что я сказала. Да еще ваше обещание рассказать; мне о вашем отце. Хотя я могу подождать до завтра, — поспешила она добавить. — Если вы очень устали, не смею задерживать ваш отдых. Он прищурился.
— А почему тебя так волнует, что случилось между отцом и мной? Скоро я уйду из твоей жизни и памяти. Что даст тебе мой рассказ?
— Вы навсегда останетесь моим мужем, потому что я
Эйдан глубоко прерывисто вздохнул.
— Как хочешь. В любом случае это не займет много времени. — Он махнул рукой. — Иди сюда, девочка. Сядь на скамейку.
Брианна села, а Эйдан подошел к перилам балкона. Она видела, как он облокотился на каменное ограждение. Потом взгляд ее скользнул по темным окрестностям. Сквозь непроглядную темень пробивались красноватые огоньки. Огоньки ее деревни, ее дома. Дома, которого теперь у нее нет. Теперь ее дом здесь, рядом с этим странным человеком. Загадочным человеком, обладающим наводящей ужас силой, человеком, к которому ее тянуло, как ни к кому на свете.
С самого первого раза, как она увидела Эйдана, она поняла, что в нем есть нечто особенное, отличное от всех. Что-то влекущее, как головокружительные высоты гор, безмолвное величие восхода или сказочная красота заката. В тот миг, когда он сперва заворожил, а потом, проклиная свою слабость, отринул ее, замкнулся, душа и судьба Брианны навсегда слились с его душой и судьбой. Теперь ей ничего не оставалось, как только следовать за ним, куда бы он ни пошел… и молиться, чтобы никто из них не погубил душу на этом пути.
— Долгое время, — начал Эйдан, и звучный низкий голос его внезапно пронзил ночную тьму, — я считал, что отец ненавидит меня из-за проклятия, которое при рождении наложил на меня Морлох. Долгое время я старался изо всех сил, искал какой-нибудь способ, чтобы вернуть отцовскую любовь. Но в тот день, когда я в пылу гнева убил Рэнгора — он очень сильно оскорбил меня, — в тот день наконец открылась правда.
Тревожное предчувствие окутало Брианну жарким облаком, захватило ее целиком, не давая дохнуть.
— Эйдан, может быть, мне все-таки не стоит знать это? — Брианна поднялась со скамьи. — Ведь на самом деле у меня нет никакого права…
Он обернулся. В темноте Брианна не могла рассмотреть его лица, но она видела, что он с трудом сдерживает дрожь, сотрясающую все его тело. Слова с хрипом вырывались из его груди.
— Ты что, играешь со мной в какую-то игру? Сначала нежными словами заставляешь меня открыть тебе мою душу, а теперь отступаешь, словно боишься, что мой рассказ осквернит тебя?
— Нет! — Брианна шагнула к нему. — Нет, Эйдан! Я просто испугалась, что не смогу вынести ту боль, которую причинит тебе воспоминание о том, что сделал с тобой отец. И я не имею права просить тебя вновь пережить это.
— У кого же больше права на это, как не у женщины, которая станет моей женой? У тебя же хватило мужества противостоять всем анакреонцам и спасти мою жизнь?!
Миг — и Эйдан оказался рядом с Брианной.
— Неужели у тебя на самом деле не хватает духа узнать правду? — прошептал он. — Или ты боишься, что тебе откроется вся моя злобная, мерзкая душа?
— Может ли обнаружиться еще что-то, способное отвратить меня от тебя?
Она почувствовала, как он дернулся и замер. Потом ей показалось, что он улыбнулся. Тоска сладостной горечью поглотила ее: она знала, как светлеет и делается мягче от улыбки его лицо, но темнота не давала это увидеть.
Брианна шагнула вперед. Жар его тела, обнаженной груди охватил ее, словно накрыл плащом. Он доверяет ей! Он принимает ее в свою душу. Достойна она того или нет, но именно ей он хочет рассказать свою историю, с ней поделиться…
— Расскажи, — она заставила себя заговорить, — расскажи мне об этом. Я хочу знать все. Я хочу понять.
— Что же здесь понимать? Как можно понять отца, который так никогда и не принял своего первенца? Он ненавидел меня. Ненавидел всегда. Но во дворце все умеют скрывать свои чувства. И только в тот день я понял всю глубину его отвращения ко мне.
В лунном свете и тишине ночи, обласканной летним ветром, Эйдан потянулся к Брианне, коснулся ее руки. Она задрожала, когда его пальцы погладили ее кожу. Сначала робко, затем смелее. Самыми кончиками он ласкал ее руку от плеча до кисти, оставляя огненный след прикосновения. Сердце ее неистово заколотилось.
— Эй… Эйдан, — прошептала она.
— Он сказал мне, когда мы одни стояли над телом Рэнгора в лесной долине, — продолжал Эйдан, и горечь его слов резко контрастировала с нежным чарующим оцепенением, охватившим ее тело. — Он сказал, что я ему не сын и никогда им не был. И то, что я сотворил, — это поистине дело рук дьявольского детеныша. Что всем будет лучше, если я покину Анакреон и никогда не вернусь оспаривать законное право Драгана на трон.
— А твоя мать? Королева? Что сказала она?
— Ничего. Лишь взяла с меня обещание вернуться домой в день моего тридцатилетия.
— Как это было жестоко и несправедливо с их стороны! — воскликнула Брианна. — Тебя же не научили справляться с силой своего глаза. Никто не рассказал тебе о его мощи и о том, как им управлять!
Его ладонь легла на ее плечо, лаская шелковую ткань и нежное тело под ней.
— Неужели? А ты откуда знаешь? Сколько тебе лет, Брианна? Семнадцать, восемнадцать? Ты слишком юна, чтобы знать, что действительно случилось тогда пятнадцать лет назад, и тем более понимать.