Колдовская любовь
Шрифт:
«Радостное зрелище для усталого путника. Хотя скорее всего гостеприимство этих стен на меня не распространяется. А, все равно. Я живу как хочу, странствую где хочу, и будь они все прокляты».
При этой мысли губы его слегка скривились в усмешке. Прокляты? Все считали, что проклят он. Все… кроме золотоволосой Бри.
Непрошеное воспоминание о ней скользнуло в его мысли. И тут же вспыхнула ярость.
«Ты глупец, если хоть на миг поверил в это! — возразили здравый смысл и жизненный опыт. — Пусть она прекрасна и нежна, но она такая же, как и все. Какой смысл получить еще один
«Да, породистая лошадка, ничего не скажешь, — не утерпел конь, его мысли всплывали из темной глубины. — Это прекрасно, что ты стремишься выкинуть ее из головы, пока можешь. Иначе берегись: махнет хвостом и умчится. А ты грызи удила. И зачем, спрашивается?»
— Кто идет? — раздался требовательный окрик пожилого солдата, охранявшего подъемный мост.
— Принц Эйдан Анакреонский.
— Ну конечно, а я черт с рогами, — проворчал стражник и, хромая, приблизился к всаднику, окутанному темнотой. Он поднял повыше факел, чтобы разглядеть прибывшего, и отшатнулся, чуть не выронив его из рук. — Мой господин, — заикаясь произнес он. — Простите меня. Я… Я понятия не имел.Пожалуйста. Входите.
Эйдан послал коня вперед. Цоканье копыт Люцифера по подъемному мосту громко разносилось в ночной тиши, отражалось эхом от мрачного камня крепости. Он поднял глаза на зубчатые стены. Там прошел другой стражник, совершая караульный обход.
Странно, раньше замок не охранялся так бдительно. Сейчас здесь полно стражников. Может быть, наблюдения крестьяночки были недалеки от истины?
Он стиснул зубы: рассказ девушки не давал ему покоя. Мать тяжело больна, отец, кажется, совсем забросил дела, а младший брат уже не тот робкий и серьезный мальчик, каким он помнил его в юности. Бри сказала, что это дело рук Морлоха. Хотя, возможно, слухи о проклятии, лежавшем на нем самом, ближе к истине. И зло, исходящее от него, коснулось всех, кто был ему дорог…
Во внутреннем дворе Эйдан спешился. Оглянулся вокруг в поисках конюха. Вихрастая голова высунулась из-за угла. Эйдан позвал мальчугана:
— Поди-ка сюда, паренек. Конь не кусается, а я слишком устал, чтобы причинить тебе вред, даже если бы захотел.
Подросток осторожно подошел к нему, готовый удрать в любой момент. Эйдан бросил ему поводья.
— Хорошенько оботри его и дай побольше овса. Он сегодня неплохо потрудился.
Кинув мальчишке золотую монету, он направился к зданию, расположенному за воротами внутреннего дворика.
Эйдан отметил про себя, что за годы его отсутствия ничего не изменилось. Никаких новых построек. Кухня, печи, зернохранилище — все осталось по-старому. В восточной стороне двора фруктовые деревья так же, как и пятнадцать лет тому назад, ломились под тяжестью зреющих яблок и груш.
«Да, — мелькнула у Эйдана угрюмая мысль. — Хоть замок и выглядит несокрушимым, но внутри все уже разлагается. Как в гниющем плоде».
Из открытых окон доносились веселые голоса. Заливистый смех, хриплый хохот, музыка, звон посуды. Чем ближе он подходил, тем сильнее было желание вернуться, вскочить на коня и уехать. Что он здесь забыл?.. Нет, надо идти. Он обещал. Повидается с матерью и утром уедет.
Эйдан остановился в дверях, оглядывая зал. За длинными столами — всего лишь доски, положенные на козлы — теснились подвыпившие пирующие. Нарядно одетые служанки с подносами, на которых пенились кувшины эля, сновали среди гостей, пытаясь одновременно наполнять пустые кружки и увертываться от тянувшихся к ним мужских рук. Взрывы грубого смеха и визг говорили, что им не удавалось ни того, ни другого.
Внезапно проклятия и глухие удары, доносившиеся из дальнего угла зала, превратились в жаркую драку. Участники схватки сцепившись двигались через всю комнату под ободряющие крики сидевших за столами.
Пирующие радостно приняли участие в потасовке, швыряя кружки и тарелки с жареным мясом в дерущихся и подбадривая участников.
В мгновение ока зал превратился в свалку. Грохот опрокидываемых столов, хриплые мужские вопли заглушили мелодию, исполняемую горсточкой музыкантов.
Отвращение и нарастающая тревога охватили Эйдана. Где принц-консорт, почему он допускает это безобразие? Ни разу за годы своей юности не видел он такого безобразия!
С яростным рыком он вошел в зал и направился к главному столу.
Сначала дерущиеся не обратили на него внимания, я бой вокруг него продолжался. Брошенная кем-то кружка просвистела у него над ухом. Но по мере того как он проходил мимо пирующих, шум и драка стихали и вспыхивал привычный боязливый шепоток. Тайком делались знаки от сглаза.
«Это он… Дурной глаз… Рэнгора… убил… бедный мальчик… Что он здесь делает?.. Тише, дурень, он тебя услышит!.. Святая Матерь, спаси и сохрани…»
— Добро пожаловать, братец.
Ироническое приветствие произнес мужчина, поднявшийся из-за стола, не выпуская из обьятий гологрудую служанку. Одетый в красный бархатный камзол, залитый элем, бородатый, с раскрасневшимся лицом, он стоял перед Эйданом, высоко подняв голову. Несмотря на прошедшие пятнадцать лет, принц легко узнал его. Это был Драган.
— Чем мы обязаны чести этого визита? Через такое долгое время? — с несколько глуповатым видом Драган сморщил горбатый, как у Эйдана, нос и ехидно улыбнулся. — Ах, ну как же я забыл! Кажется, настал день твоего тридцатилетия? Мать говорила, что ты обязательно явишься. Но, если честно, я сомневался. До этой минуты. А ты все-таки вернулся. Как приятно сознавать, что, несмотря на все твои недостатки, ты человек слова.
— У меня нет времени слушать твою пьяную болтовню, Драган, — резко оборвал его брат. — И нет настроения выслушивать твои шуточки. Где мать?
— В постели. Она серьезно больна. Но сначала тебя хочет видеть принц-консорт.
Драган отпихнул женщину, допил кружку, вышел из-за стола и направился к ближайшей двери, приглашая Эйдана следовать за ним.
— Пойдем со мной, дражайший братец. Я отведу тебя к нему.
Эйдан колебался: ему было противно сопровождать брата куда бы то ни было. Все, что ему было нужно, это увидеть королеву и узнать, насколько серьезно она больна. Но Драган сказал, что отец ждет его. Дворцовый этикет требовал, чтобы он выполнил сначала это обязательство.