Колдовской час
Шрифт:
— Спасибо.
— Мы подумали, — произнесла Роуз, — что если собираемся охранять это место, то могли бы немного выпить на природе. — Она открыла холодильник и достала банку пива. — Давайте возьмемся за дело.
* * *
Мы снова предложили холодную пиццу, от которой Рут и остальные отказались. Но они приняли объятия и осыпали благодарностями, прежде чем устроиться поудобнее.
— Это подвергнет их риску, — сказала я, когда мы вошли внутрь. — Мне это не нравится.
— Мне тоже, — произнес Коннор. —
— Хотела бы я уметь печь.
Он выгнул бровь.
— Что? — спросил он, улыбаясь одним уголком губ.
— Хотела бы я уметь печь, чтобы можно было отблагодарить их чем-то полезным. Маффинами или еще чем-нибудь. — Я нахмурилась. На самом деле у меня не было никаких увлечений, кроме йоги и разборок со сверхъестественными драмами, что в сущности было работой. — Мне нужно хобби.
— Это две отдельные темы для разговора, — сказал Коннор. — Им не нужны подарки. Они добры, потому что этого хотят и потому что они такие люди. Им не нужно, чтобы мы воздавали должное. А хобби, да. У каждого должно быть хобби. У меня есть Тельма.
— Я подумаю, — произнесла я.
— Вероятно, ты могла бы… играть вампира.
— Что? — я посмотрела на него и обнаружила, что его губы приоткрыты, а глаза горят. Я приподняла бровь. — Понравилось, да?
Прежде чем я успела ответить, его тело прижалось к моему, и было совершенно ясно, насколько ему это понравилось.
Я обвила руками его шею и поцеловала его хорошенько и основательно. И я бы поцарапала клыками ему шею, если бы снаружи не было пяти оборотней с острым слухом.
— Вампир и волк, — сказала я, когда поцелуй закончился, и я прижалась головой к его груди, успокаиваясь под биение его сердца. — Кто бы мог подумать?
— Природа, — просто ответил он.
Глава 23
Когда я проснулась, было еще рано, мир только погружался во тьму. Солнце уже скрылось за горизонтом, который был окрашен в яркие оттенки желтого и оранжевого. Я вышла на улицу и потянулась, подумав о том, не сходить ли на пробежку. Ветер прошлой ночью, по-видимому, был предвестником осенней погоды, поскольку днем температура снова упала. С наступлением холода опустился низкий туман, стелясь по озеру, подобно дыму.
И у озера я увидела Лулу, маленькую тень на фоне обозначенного неба.
Я направилась в ее сторону, и на деревьях зашевелились птицы, на другой стороне курорта потрескивали костры.
Она сидела на низком стульчике, сведя колени и расставив в стороны лодыжки, перед ней на мольберте стояла деревянная коробочка. На холст размером с открытку она нанесла оранжевую краску. Землю вокруг нее усеивало еще шесть картин — закат на разных стадиях зарождения.
— Я пытаюсь зацепить свет, пока он еще не полностью исчез, — сказала она, не поднимая глаз. — Трудно запечатлеть небо, когда оно постоянно меняется.
— Я смотрю, у тебя хорошо вышла каждая фаза. — Осторожно взяв за края, я подняла одну картину. Она была закончена незадолго до наступления сумерек, солнце сияло ярким шаром на краю света, небо только начинало краснеть.
— Очень красиво, — сказала я и задалась
— Спасибо, — произнесла она, нахмурившись, когда переключилась на масляно-желтый цвет и начала наносить блики среди облаков. — У меня остается всего пара минут, прежде чем он исчезнет.
— Я подожду, — сказала я и молча устремила взгляд на озеро. Наблюдала, как волны гипнотически движутся к берегу, и позволила себе расслабиться. Возможно, впервые за этот не-отпуск я это делала. Но мой разум не сбавлял оборотов. Не только из-за всего, что здесь творилось, но и из-за решений, которые мне придется принять, когда я вернусь.
Я росла, занимаясь боевыми искусствами, игрой на фортепьяно, посещая репетиторов. В Париже я снова начала учиться, брала уроки. Моя жизнь была расписана, упорядочена, и мне это нравилось. Выпускной, затем служба в Доме вампиров; мои ночи по-прежнему были связаны с моими обязанностями.
Теперь же я гостила у подруги, временно состояла в Команде Омбудсмена и была женщиной, у которой впервые в жизни нет никакой миссии.
— Мне нужно хобби.
— Знамо дело, — ответила она, когда небо потемнело, превратившись в оранжевое пламя на фиолетовом фоне.
— Может, научусь рисовать.
— Нет.
Ее ответ был довольно быстрым, что показалось оскорбительным.
— Почему нет?
— Потому что ты педантична. Ты любишь правила. Искусство — даже реалистическое искусство — это раздвигание границ, восприятия, концепции.
Мне не понравился ответ, хоть я и не нашла оснований не согласиться с ним.
— Еще мне нужна новая миссия, — сказала я.
— Ну вот, — произнесла она. Она обмакнула кисточку в жидкость, которая, насколько я понимаю, была уайт-спиритом [58] , а потом вытерла ее полотенцем. — Я знала, что эта поездка поможет тебе начать задаваться вопросами. — Она взглянула на меня. — До этого момента ты ждала.
— Чего?
— Примирения с той жизнью, которая, по твоему мнению, у тебя будет, чтобы ты могла идти дальше. Мы уже говорили о том, что тебе не следует лезть в бюрократию. Кстати об ОМБ, ты знала, что Тео умеет жонглировать?
58
Уайт-спирит; он же нефрас-С4-155/200 или растворитель Стоддарда (англ. Stoddard solvent) — бензин-растворитель, смесь жидких алифатических и ароматических углеводородов. Получают прямой дистилляцией нефти, иногда с дополнительной гидроочисткой.
— Не знала. Он устроил тебе демонстрацию?
— Ненамеренно. Это длинная история, полная-кошачьей-блевотины. — Она отмахнулась. — Но это история о поездке на другой раз. Мы обсуждаем твою скуку.
— Я не… — начала я спорить, но потом поняла, что она права. Она была права, когда мы разговаривали в Чикаго, хоть мне и не понравилось услышанное. — Я до сих пор не знаю, что будет дальше. Как мне это понять?
— Если бы я была на твоем месте, я бы начала с того, чего не будет дальше. Тебе не нравится работать в ОМБ. Почему?