Колдовской круг
Шрифт:
— Судя по одежде, вы из доминиканского монастыря, а направлялись в противоположную сторону.
— У меня есть поручение от сеньора приора, после выполнения которого я вернусь в монастырь. Поэтому мне надо торопиться.
— В городе только о том и говорят, что из подвалов монастыря сбежала ведьма, обольстительная, как суккуб. Она вроде загрызла трех монахов, которых перед этим околдовала. До этого она была фрейлиной графини. Когда она была в заключении в монастыре, вам не доводилось ее видеть?
У меня мгновенно пересохло в горле, хотя дождевой воды отведала предостаточно. Как понимать ее слова: она меня подозревает или это лишь праздное любопытство?
— Нет, не доводилось. Ее не довезли до монастыря.
— То, что о ней говорят, правда? Она и в самом деле загрызла трех монахов?
— Ни к чьей смерти она не имеет отношения. Ее кто-то освободил силой.
Зачем мне ей что-либо объяснять? Встала, так уходи! Но я никак не могу отойти от теплой печки.
— Вот и вино нагрелось. Прошу вас, сеньор монах, отведайте его.
Женщина наливает напиток из стоящей на плите кастрюли в большую глиняную кружку и протягивает мне. Вино приятно пахнет и пузырится. Не могу устоять перед таким искушением, к тому же я в ответе перед Луиджиной за ее тело. Не могу же я допустить, чтобы оно простудилось! Переставляю табурет поближе к столу, на котором дымится кружка с горячим вином. Неожиданно посещает мысль: вот твое спасение, в этой женщине! Войди в нее и оставь Луиджине ее тело, и ты окажешься в безопасности, побудешь Мартиной до тех пор, пока не вернешься в свое время.
Тут же себя одергиваю: не могу я поступить так с Луиджиной, бросить бедняжку в беде.
«Опасность!» — вдруг звенит звоночек в голове, и, не до конца осознавая, что делаю, я успеваю настичь Мартину, метнувшуюся к двери, и вцепляюсь в ее одежду. Она кричит от ужаса, пытается высвободиться, но я держу ее мертвой хваткой. Визжа и крича, она все же протащила меня за собой метра два и, зацепившись за порог, рухнула на пол. Я оказалась на ней, теперь она плачет и уже не сопротивляется.
— Сеньора, прошу вас, не причиняйте мне зла! — умоляет она, дрожа крупной дрожью от страха.
Да, наивно было полагать, что под облачением монаха она не узнает во мне женщину.
— Не кричи, и я тебя не трону. Ты хотела меня запереть в кухне, чтобы передать страже?
— Нет, сеньора, я только хотела убежать! — Ее голос тоже дрожит от страха, но я не сомневаюсь, что она лжет.
— Ты хотела получить награду за меня?
— Нет! Сеньора, умоляю вас!
Понимаю, что еще немного, и у нее начнется истерика.
— Если будешь говорить правду, с тобой ничего не случится! В доме еще кто-нибудь есть?
— Никого нет, хозяин с женой уехали, они вернутся завтра. Не губите меня!
— Когда ты позвала меня, то уже знала, кто я?
— Вначале думала, что монах, хотя удивилась, увидев, что идете под дождем без плаща. А вблизи догадалась, кто вы, и испугалась.
— Не обманывай! Ты выжидала момент, чтобы меня запереть, поэтому заговаривала зубы.
— Простите, сеньора! Что хотите, для вас сделаю!
— Мне нужна женская одежда и что-нибудь поесть. Дай мне все это, я уйду и тебя не трону! — угрожающим тоном произношу я. — Ты уверена, что никто не должен сюда прийти?
— Все так, как я сказала. Клянусь вам!
— Если не хочешь себе беды, лежи, не вставай, пока я не разрешу!
Я поднялась и первым делом заперла входную дверь на засов. По крайней мере, теперь никто не сможет войти сюда незаметно. Вооружившись ножом, я вернулась к Мартине и разрешила ей встать, чтобы она могла выполнить мои требования. Я больше ее не опасалась, она была морально сломлена и тряслась от страха, ведь я для нее была ведьмой, с которой она по неразумности связалась. Первым делом я поела и выпила немного горячего вина, что весьма подкрепило меня и вселило уверенности. Но мне еще надо было сменить свой наряд.
— Раздевайся! — приказываю Мартине.
Та с ужасом смотрит на меня.
— Сеньора, вы обещали не делать мне ничего дурного!
— Мне нужна твоя одежда, ведь моя промокла! Поживей!
Плача, Мартина мне подчинилась, и вскоре я была в сухой одежде, еще хранившей тепло прежней хозяйки, а та получила взамен мокрое монашеское одеяние.
Убедившись, что дождь прекратился и уже достаточно темно, я заперла Мартину в кухне и вышла из дома. Хотя все складывалось более-менее благополучно, было тревожно на душе, и чем ближе я подходила к месту, куда меня направил Людовико, тем больше я тревожилась. Если бы мне было где укрыться, я бы отправилась туда без колебаний. Но выбора у меня не было.
Улица темна и пустынна, мне кажется, что я иду по кругу, а улица подобна дракону, глотающему свой хвост. Окружающее дикое, безумное пространство грозит смертью, которая может ждать за каждым углом, выглянуть из окна с волчьим оскалом или предательской улыбкой Цирцеи. Тишина обманчива, она наполнена звуками, я воспринимаю их всем своим существом, словно тело превратилось в чувствительную мембрану. Быстрая ходьба вынуждает дышать полной грудью — с брезгливостью втягиваю воздух, насыщенный смрадом отбросов средневекового города. Легкий ветерок доносит запах чего-то неприятно-сладковатого и очень знакомого. От догадки вздрагиваю — недалеко расположена башня, на которой вывешивают висельников, словно знамена, и они болтаются там неделями, пока не начинают разлагаться. Надеюсь, что подобная участь меня минует, да поможет мне Пресвятая Дева!
Внутри все онемело от страха, кроме сердца, не моего, ЧУЖОГО, — оно чуть ли не выпрыгивает из груди. Иду как на костылях, не ощущая ног. Сколько времени у меня осталось и есть ли оно у меня вообще? Я так часто вторгалась в чужую жизнь, жила ею, что, возможно, лишилась своей собственной. Успею ли, смогу ли я?
Дом, в который мне нужно попасть, находится в самом конце этой улочки, и до него осталось шагов двести.
Туман, сочащийся влагой, клубится, стелется по земле, скрывая неровности брусчатки, так что надо быть осторожной. Чужое тело послушно мне, оно привычно двигается в полной темноте, легко и быстро. Я бы так не смогла. Считаю шаги, это помогает гнать прочь тревожные мысли. «Все будет хорошо! Все хорошо!» — едва слышно бормочу себе под нос.