Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")
Шрифт:
Его тон изменился так внезапно, что я сначала была ошеломлена, но потом насторожилась. Сзади к нам кто-то приближался. Но я сделала вид, что ничего не заметила, и глядела на Херрела так, словно он был единственным во всем мире.
Тот, кто подошел, молча стоял позади, он был один, и от него облаком исходило какое-то беспокойство… Ненависть? Нет, в нем было слишком много презрения. Это было что-то вроде досады, направленной против низшего члена группы, гнев за то, что тот осмелился воспротивиться его воле, в которую подошедший так верил.
— А, Хальзе, ты пришел, чтобы выпить за невесту? —
— Кажется, Херрел, который всегда был так неловок, все же преуспел в волшебстве, — заметил подошедший с видимой насмешкой. Позволь посмотреть, насколько тебе это удалось, позволь посмотреть, что за невеста подобрала твою накидку.
Одним быстрым движением Херрел оказался на ногах, готовый принять вызов насмешника.
— Мой Лорд? — я схватила его руку, гладкую и холодную. — Мой лорд, что это?
Он поднял меня, и я, наконец, смогла увидеть стоявшего за моей спиной. Он был на пару дюймов выше Херрела, и его тело, такое же стройное и мускулистое, как и у Херрела, было намного шире в плечах. Но в целом от своих спутников он отличался только тем, что его брюки и сапоги были из коричневого меха и на застежке его пояса был небольшой красный камешек. Но, хотя внешне они походили друг на друга как братья или близкие родственники, внутренне они сильно отличались друг от друга, и то, что находилось у них внутри, сильно рознило их. Гнев, надменность и самоуверенность одного из них были так велики и он считал, что ничто в мире не сможет устоять против его вопи, — это был Хальзе. А для меня он был тем, кого я должна была избегать, как испуганная маленькая мышка спасается бегством от охотящейся совы.
— Моя леди, — Херрел все еще сжимал мою руку. — Я хочу представить тебя моим спутникам-всадникам. Это Хальзе, Сильная Рука.
— Мой Лорд, — я постаралась быть мужественной и как можно лучше сыграть свою роль. — Я очень уважаю твоих друзей и спутников, — мои слова были формальными и я надеялась, что в них не заметно фальши.
Глаза Хальзе пылали не зеленым, а красным, и улыбка его была похожа на удар бича по голому телу того, на кого он смотрел.
— Воистину, это прекрасная леди, Херрел. На этот раз счастье было на твоей стороне. Но что получит леди от такого счастья?
— Мой Лорд? Я знаю, что вы имеете в виду. Но пламя, сжигающее меня, — огромное блаженство, и оно мое в этот час.
Этими словами я ответила ему на его удар бича, хотя это и не входило в мои намерения. Он, улыбаясь, отошел, но это была вынужденная улыбка, за которой он с трудом сдерживал кипящую в нем ярость.
— Пусть и дальше это будет так же приятно, — он поклонился и пошел прочь, не сказав на прощание ни слова.
— Так и будет, — заметил Херрел. — Но я думаю, что нам предстоит борьба. И ради всего святого, Джиллан, контролируй свой язык, свою улыбку и даже свои мысли! Хальзе и представить себе не мог, что он уедет отсюда без невесты и что мне повезет там, где он потерпит неудачу, и это вдвойне разозлило его. А теперь пошли, время не ждет.
Я увидела, что остальные тоже поднялись, и праздник кончился.
Херрел обнял меня рукой за талию, и мы вместе с другими парами пошли к тому месту, где нас ждали лошади.
Меня привезли сюда на лохматом горном пони, но эти лошади были совсем другими. У них была странная пятнистая шерсть, серая и черная, и благодаря этой расцветке они сливались с зимним ландшафтом, когда стояли неподвижно. Потом мы снова вернулись из весны в зиму.
Лошади Всадников были большими, более гибкими и длинноногими, чем все другие лошади, которых я видела в долинах. Покрывала на седлах были из меха, а сами седла маленькие и немного неуклюжие. Некоторые из лошадей были навьючены тюками, хотя мне показалось, что мы, по-видимому, не взяли с собой ничего, чем мы подкреплялись во время свадебной церемонии; так же как мы не взяли с собой ничего из оставленных нами палаток.
И так мы поехали прочь от долины Свадьбы, и хотя я сама не чувствовала себя настоящей невестой, но считала Херрела своим женихом. Было ясно, что я ни с кем больше не могла разделить свои чувства и свое общество и, таким образом, снова оказалась в стороне от тех, с кем мне придется жить.
Лошади бежали быстро и неутомимо. Я не могла себе и представить, что какие-нибудь четвероногие могли быть способны на такое. Проходили часы, по время теперь не имело никакого значения. Может быть, Всадники с помощью своего волшебства могли изменять ход времени. Вероятно также, что в пище и питье, которые мы съели и выпили, было что-то прогоняющее голод и усталость, потому что все это время мы не ели и не отдыхали. Мы ехали всю ночь, весь следующий день и всю следующую ночь. Лошади не знали усталости, и все это было словно во сне. Не думаю, что мои спутницы замечали ход времени, они ехали словно в трансе, и на их лицах застыло выражение восхищения.
Наконец, мы миновали степи и въехали в высокогорную область, здесь я впервые за все время увидела сооружение, сделанное руками человека: стену в два человеческих роста, сложенную из камней, и хижину с крышей из ветвей и кустарника. Или это видела только я, потому что услышала, как Кильдас сказала:
— Мой Лорд, как прекрасен этот зал!
И я сконцентрировалась на том, чтобы видеть то, что должна была видеть. А потом въехала во двор, окруженный каменными строениями с крышами из дерева, украшенными искусной резьбой.
Херрел повернулся ко мне:
— Здесь мы отдохнем, а потом поедем дальше, моя леди.
Когда я спешилась, на меня нахлынула такая усталость, какой и давно не чувствовала, хотя и должна была чувствовать, и подумала, что мне нравится то, что Херрел не стал поддерживать меня и помогать мне. Мой отдых начался с дремоты, которая перешла в глубокий сон.
Я проснулась в полной тьме! И услышала возле себя спокойное дыхание. Я поняла, что на кровати рядом со мной кто-то лежит. Напрягшись, я лежала и прислушивалась. Но кроме равномерного дыхания, больше не было слышно никаких звуков. Но я проснулась, внутри меня прозвучал ясно слышимый зов.