Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")
Шрифт:
Изменением тела… Ты носишь человеческое тело только потому, что тебе это нужно?
Он ответил мне не сразу, подошел к окну и выглянул наружу, в ночь, залитую лунным светом.
— Ты боишься того, что узнала обо мне?
— Я не знаю. В первое мгновение я испугалась, но для моего второго зрения ты, очевидно, навсегда останешься человеком.
Он снова повернулся ко мне, но лицо его было в тени.
— Я клянусь тебе на оружии, Джиллан, что никогда по собственной воле не буду пугать и ужасать тебя.
На следующее утро мы выехали из опорного пункта Всадников и на этот раз с нами было больше вьючных лошадей, потому что возвращения назад не было. Мы приближались к Вратам в их исчезнувшую страну, поднимались в горы все выше и выше, дул холодный ветер, хотя снега не было.
Человек с медведем на шлеме повернул голову и я узнала Хальзе. Медведь, кошка, орел… Я попыталась рассмотреть гербы других: дикий кабан, клыки которого подняты для нападения, волк… Оборотни, колдуны… могли ли они на самом деле превращаться в зверей и птиц по своей воле и желанию? Или то, что я видела прошлой ночью, было только иллюзией и было направлено на то, чтобы оттолкнуть меня от Херрела?
На небольшой площадке мы сделали привал, чтобы перекусить. Я заметила, что Всадники все еще были обеспокоены. Те, у кого были невесты, собрались вокруг Хирона и трое из них через некоторое время поскакали дальше. Ни одна из девушек, казалось, не заметила этого беспокойства, так что и я должна была выглядеть беззаботной. Но когда Херрел принес мне стакан вина, я шепотом спросила у него, чем это все так обеспокоены.
— Опасность к востоку отсюда. Люди, возможно, ализонцы…
Но Ализон на этом берегу уничтожен! Нет больше никаких… — я не смогла скрыть своего удивления.
— Некоторые из них в отчаянии бежали, потому что у них здесь не осталось ни одного корабля, а другого пути вернуться на родину у них не было. Эти люди укрылись в глухих местах и живут разбоем и налетами.
— Но так далеко на север…
— Они знают, что люди Высокого Халлака сюда не заходят, а нас они оставили в степях.
— Но они знают также, что Всадники все еще здесь, а на Всадников напасть они не отважатся! — Я переняла уверенность жителей долины в том, что те, с кем я сейчас ехала, были непобедимы и что не было человека, который был бы могущественнее их и по собственной воле выступил бы против Всадников.
— Джиллан, — Херрел слегка улыбнулся. — Ты переоцениваешь нас. У нас есть способности, которых нет у других рас, но мы так же истекаем кровью, если нас ранят мечом, и так же умираем, если рана достаточно глубока. И, как ты видишь, нас немного. Ты сама должна понять, что очень трудно все время поддерживать иллюзию. Двенадцать из нас пошли своим путем. От каждого из тех, кто сопровождает невесту, требуется более, чем только воля, чтобы поддерживать иллюзию. В последнюю ночь ты спросила меня, было ли на самом деле то, что ты видела. Да, иногда я бываю таким — в бою. Мы изменяем свои тела ради собственной безопасности. Но для того, чтобы принять то или иное обличье, требуется воля и сила духа. Эти юные девушки из Высокого Халлака видят нас такими, какими мы хотим показаться им. Однако, если сейчас нам придется принять бой, они увидят нас такими, как видишь нас ты, и это может быть концом всего, что мы получили в результате нашего договора. Скажи мне откровенно, Джиллан, кто из тех, кто пришел с тобой, примет наш настоящий вид, не делая никакой разницы?
— Я недостаточно хорошо знаю их…
— Но ты можешь оценить их…
— Очень немногие. — Может быть, я недооценивала девушек Высокого Халлака, но когда я думала об их разговорах и том огромном страхе, в котором они ехали к перевалу, то, полагаю, что не ошиблась.
— Вот видишь. И это нам очень сильно мешает, а тем, кто на нас нападет, терять нечего. Но я не думаю, что они нападут на нас. Мы надеемся, что до сражения дело не дойдет.
Но надежда эта была тщетной. Через час после того, как мы покинули нашу стоянку, Всадники разделились на две группы. Неженатые Всадники, которые по трое эскортировали каждую из нас, направились на восток и галопом скрылись из виду. Некоторые из них все же остались с нами, одним из них был Хальзе, который скакал взад и вперед вдоль нашей колонны, и каждый раз, когда он проезжал мимо меня, мне казалось, что он поворачивает голову ко мне и медведь на его шлеме сверкает на меня злобными глазами.
Зимой сумерки наступают рано, и вот уже тени выползли на нашу дорогу, которая вилась между обломками скал, покрытых снегом. Лошадь Херрела остановилась, и я натянула поводья своей кобылы. Остальные Всадники исчезли и мы, наконец, остались одни.
Остановившись, Херрел спешился и осмотрел передние ноги своей лошади. К моему удивлению, он осматривал не копыта, а длинные волосы, закрывающие их. Внезапно пальцы его замерли и все тело напряглось.
— Что случилось? — спросила я.
Но не получила никакого ответа. В воздухе прозвучало тонкое пронзительное пение. Лошадь Херрела встала на дыбы, всхрапнула, брыкнулась и отбросила Херрела наземь.
Я тоже не смогла удержать свою кобылу. Она слепо умчалась прочь. Напрасно я пыталась успокоить ее, совладать с ней при помощи поводьев, чтобы заставить ее снова повиноваться. Наконец, я в отчаянии вцепилась в ее гриву. На своей груди я чувствовала жжение, словно что-то обжигало мою кожу. Амулет — я совсем забыла о нем. Однажды я тайно сделала его из трав и ягод, зашила его в платочек и вышила на этом платочке символы. Свои знания я почерпнула из старых книг, особые рецепты из которых я испытывала сама. Я носила амулет на шее на ленточке, он был спрятан под костюмом и гербом. Даже монахиня Алюзан однажды сказала, что в старом, передающемся из поколения в поколение знании имеется доля истины, которую я обнаружила сама, а знание, которым я пользовалась, происходило от верований, которые были так же стары, как и вся их религия.
Одной рукой я схватила амулет и сорвала его с ленточки, а потом, почти не сознавая, почему я это делаю, прижала амулет к покрытой пеной шее кобылы. Та взбрыкнула, испуганно заржала и замедлила свой головокружительный бег. Моя воля, наконец, победила, и мы вернулись. Я была уверена, что мою кобылу и лошадь Херрела нарочно привели в состояние паники.
Я почти боялась, что не найду обратной дороги, потому что все скалы вокруг выглядели одинаково. Позади меня послышался стук копыт и сразу же после этого позади меня оказался Хальзе. Я видела его сверкающие глаза — глаза человека… медведя. Он нагнулся, чтобы подхватить поводья моей лошади и заставить ее остановиться. Я оттолкнула его руку и при этом амулет соскользнул с разорванной ленточки и ударил его по запястью.
— Аааа… Крик боли, словно на него обрушился удар бича. Он отпрянул, и его лошадь испуганно встала на дыбы. А потом я снова оказалась вне пределов его досягаемости и поскакала к Херрелу.
Но там была только его лошадь, стоявшая со свисающими поводьями и опущенной головой. А потом я увидела на скальном выступе такого же готового к прыжку зверя, какого я видела в лунном свете на кровати.
Херрел? — Я была так уверена в том, что зверь снова превратится в человека, что, забыв о всякой осторожности, спрыгнула с лошади и побежала к скале. Но на этот раз мне не удалось прогнать фантом. Зеленые глаза пристально смотрели в том направлении, откуда мы прибыли. А потом хищная кошка издала долгий вой. Я испуганно отпрянула от скалы и внезапно амулет, который я все еще сжимала в руке, снова нагрелся. Я торопливо убрала свою руку от скалы, о которую опиралась, и увидела в щели скалы какой-то предмет. От него исходила такая злоба, что я, не задумываясь, почему я это делаю, вытащила из трещины этот предмет и бросила его на землю. Предмет этот был длиной с мое предплечье и он раскалился, когда я приблизила к нему свой амулет. Я начала топтать его каблуками сапог и топтала до тех пор, пока он не разлетелся по камням мелкими осколками.