Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира
Шрифт:
Наконец лестница осталась позади, и я оказался на вершине скалистой гряды, окружавшей Долину. По каменистой поверхности была проложена тропа. Если лестница сужалась, то эта тропа — наоборот, начинаясь от последней ступеньки, постепенно расширялась, уходя в лес каменных столбов.
Пока я поднимался сюда, стемнело; и, несмотря на то, что мне не терпелось идти вперёд, усталость была так велика, что, пройдя всего несколько шагов, я повалился на каменную тропу и, завернувшись в плащ, уснул. Это не было обычное погружение в сон: я мгновенно провалился в небытие, и ничто не заставило бы меня очнуться.
Проснулся я тоже мгновенно, с трудом сел и стал разминать онемевшие руки и ноги. Брезжил рассвет. Я немного поел и сделал несколько глотков из фляги. Собирая в дорогу съестные припасы, Дагона предупредила меня, что расходовать их надо очень бережливо: в тех местах, куда проникла Тьма, нельзя прикасаться ни к какой — даже самой соблазнительной — пище, что бы не попасть под воздействие злых сил.
Я отправился по расширявшейся дороге в каменный лес. Столбы стояли беспорядочно, я не заметил на них никаких следов обработки. Они походили на стволы окаменевших деревьев с обломанными верхушками и ветвями. Ощущение, что я в каменном лесу, было настолько сильно, что я огляделся по сторонам, ища у основания стволов упавшие ветки. Но на каменной поверхности ничего не было. Поднялся ветер, и послышался явственный шум листвы. Я зажмурился, мне почудилось, что я в зелёной роще, но, открыв глаза, увидел вокруг всё тот же камень. Шум невидимой листвы всё нарастал, хотя ветер ничуть не усилился. Раздались вопли и стоны, словно скорбящие всех времён оплакивали своих мертвецов. Потом всё стихло и послышались другие звуки — что-то вроде слов на неведомом языке. Но я не ответил, в отличие от Того, кто ответил мне в низине. Эти слова, казалось, были произнесены в мире, смежном с тем, в котором пребывал я.
Чьё-то зловещее присутствие ощущалось столь определённо, что я упал — или, вернее, был повержен на колени, боясь и подумать о том, с чьих уст могли слетать эти слова.
Затем всё умолкло — так внезапно, словно захлопнули дверь: ни шума ветра, ни воплей — полная тишина. Поднявшись с колен, я продолжил путь. Вскоре дорога оборвалась. Я остановился, оглядываясь вокруг.
Камни, ничего кроме камней… Но вдруг неподалеку мелькнуло яркое пятно. Я подошёл: передо мной лежал, словно только что оброненный, голубовато-зелёный шарф. Я поднял его — тонкий, шелковистый, он цеплялся за мои шершавые, покрытые рубцами пальцы. Такие шарфы носили по вечерам, набросив на плечи, женщины Долины. Такой шарф был и на Каттее в тот вечер, когда она смеялась с Динзилем на пиру.
— Каттея! — даже сознавая, что кричать здесь нельзя, я решил позвать сестру мысленно. — Каттея! Где ты? — я стоял, теребя лёгкую полоску шелковистой ткани.
Тишина… та мёртвая зловещая тишина, что воцарилась после того, как захлопнулась дверь. Я продолжал звать, но не почувствовал и намёка на ответ.
Свернув шарф, я сунул его за пазуху, почему-то будучи уверен, что это шарф сестры. С его помощью я надеялся установить с нею связь — он мог стать точкой притяжения для своей владелицы.
Но куда же она отправилась отсюда? Конечно, не обратно в Долину… Дорога, приведшая меня в это подозрительное место, здесь заканчивалась. Значит, Каттея пошла дальше между этих каменных столбов, и я отправлюсь следом.
Я двинулся вперёд, но, двигаясь без дороги, вскоре обнаружил, что попал в лабиринт. Я перестал ориентироваться, и, в какую бы сторону ни пошёл, снова выходил туда, где нашёл шарф.
Я сел и задумался. Что это место заколдованное, я уже не сомневался — всё здесь было странно и обманчиво. Я закрыл глаза, чтобы не видеть эту сбивающую с толку путаницу каменных стволов, и сосредоточился на мысли о днях, проведённых в Лормте. Считалось, что ни один мужчина не способен воспользоваться колдовской Силой, и поэтому древние рукописи не охранялись. Действительно, они настолько изобиловали иносказаниями и ссылками на неизвестные предметы, что были недоступны пониманию непосвященных. Я копался в них с единственной целью: узнать, где можно найти прибежище, и почти не обращал внимание на тайные сведения.
Однако кое-что из случайно попавшегося мне на глаза засело в памяти. Я запомнил слова, которые вызвали ответ, но снова использовать их не собирался. Что же ещё могли подсказать мне лормтские манускрипты?
Я вызвал из глубины памяти картину: пергаментная страница, испещрённая неразборчивыми архаическими письменами. Несколько строк мне удалось тогда прочитать. Может быть, попробовать? Сколько во мне Силы? Не унаследовал ли я от отца его способности? Что, если в отличие от других мужчин древней расы, я тоже наделён особым даром?
Я вынул из-за пазухи шарф, осторожно скатал тонкую податливую ткань в жгут, затем связал вместе два конца и получившееся кольцо положил перед собой, — оно резко выделялось на сером камне.
Устремив взгляд на это яркое кольцо, я призвал на помощь всю свою волю. В моём распоряжении была только память о нескольких строчках на пергаменте и неодолимое стремление к цели.
Каттея… Я мысленно представил себе сестру — может быть, не такой, как в жизни, но такой, как она виделась мне. Я полностью сосредоточился на этом, стараясь увидеть Каттею стоящей в зелёном кольце. Через миг мне предстояло узнать, что я могу.
Медленно проведя руками над кольцом и произнеся вслух три слова, я, затаив дыхание, ждал. Голубовато-зелёное кольцо дрогнуло… один его край приподнялся и теперь передо мной балансировал небольшой обруч. Он медленно покатился прочь, в глубь каменного леса, и я пошёл следом: у меня появился проводник.
Глава 7
Зелёный обруч сновал между каменными стволами, и мне то и дело казалось, что он водит меня по кругу. И всё-таки он был моей единственной надеждой попытаться пройти через заколдованное место. Иногда я шёл навстречу слепившему солнцу, и мне припомнилось старинное поверье: когда тень за спиной, сзади могут подкрасться злые силы. Однако этот невиданный лес казался не обиталищем зла, а препятствием, воздвигнутым, чтобы отпугнуть или запугать чужаков. Наконец, лес кончился, и вслед за обручем я вышел на открытое пространство. Обруч, продолжая катиться, стал немного покачиваться, словно энергия его иссякала. Под ногами у меня была неровная каменная поверхность, обточенная временем и непогодой.
Впереди зияла пропасть. Докатившись до края и покружившись на месте, обруч остановился и упал, снова став обычным шёлковым жгутом. Раз силы, которые я вызвал, сработали, значит, Каттея здесь проходила. Но зачем? И как она переправилась через пропасть?
Я поднял шарф, сложив, снова спрятал его за пазуху и прошёл вдоль края пропасти, глядя вниз. Нет, спуститься здесь было невозможно.
Убедившись в этом, я вернулся назад и стал осматривать место, где упал обруч. При свете заходившего солнца на каменной поверхности виднелись какие-то выбоины, как будто раньше здесь стояло что-то тяжёлое. Я взглянул на противоположный край — там виднелась ровная площадка. Очевидно, над пропастью был мост. Но он исчез. Я потёр бедро — от раны осталось одно воспоминание — и попытался прикинуть расстояние, разделявшее края пропасти.
Только самый отчаянный человек мог отважиться на такой прыжок. Но сейчас, угнетённый тревогой за сестру, я и был отчаянным человеком. Я снял с пояса меч, привязал к мешку с припасами и, с силой раскрутив мешок за лямку, запустил его на ту сторону. Послышался лязг меча о камень; котомка, перелетев через пропасть, упала примерно в футе от противоположного края.
Я снял сапоги, стянул их ремнем и бросил вслед за мешком. Босыми ногами я ощущал тепло нагретого солнцем камня. Я отошёл назад, к окраине каменного леса, потом, собрав воедино всю силу и решимость, разбежался и, оттолкнувшись от края скалы, прыгнул, не веря, что долечу…