Колдун из Темногорска

Алферова Марианна Владимировна

– Слушай-ка, не до тебя сейчас. Деток своих повидала, а теперь ступай назад в реку к водяному и не мешай. Нам отсюда убираться пора, – раздражился Роман.

Русалка расхохоталась. От ее хохота мороз подирал по коже.

– Ну, уж нет. Ты меня на волю отпустил, я теперь от тебя до конца жизни не отстану… – мстительно пообещала Глаша.

– Твоя жизнь уже кончилось, – напомнил Роман.

– О твоей жизни речь. Я за тобой хоть на край света побегу, и никак тебе от меня не избавиться. Я – твоя нареченная! Или ты забыл?!

– Что ж, беги, – бросил колдун насмешливо. – Ничего другого тебе не остается, – и повернулся к Меснеру. – Отчаливаем.

– Помоги мне!

Роман демонстративно забрался в свою «шестерку», и обе машины растворились в темноте.

Но Глаша не собиралась сдаваться. Неспешно, вперевалочку, вышла она на дорогу, и здесь, ухватившись за бампер проходящей мимо «Волги», ловко вскочила на багажник. Вцепившись ногтями в заднее стекло так, что в нем остались ровненькие кругленькие отверстия, она сидела на коленях и не скатывалась вниз. Мужчина за рулем, заслышав странный скрежет, оглянулся, но увидел лишь белое фосфоресцирующее пятно, и вместо того, чтобы остановиться и проверить, что стряслось с машиной, лишь нажал на педаль газа. Так Глаша отправилась в погоню, безошибочно улавливая оставляемый в воздухе Романом след.

ГЛАВА 8

Чиновник из Москвы и колдун из Темногорска

Анатолий Михайлович утром был плохо выбрит и явно не в духе: недаром он нервно постукивал ручкой по столу. Секретарша заглядывала к нему в кабинет уже дважды, но начальник отсылал ее пренебрежительным жестом. Всякий раз, когда в приемной звонил телефон, он вздрагивал. Эх, Надюха, что же с ней теперь делать! Самое худшее, если девчонка ударится в панику и явится прямо сюда, в кабинет. Хорошо еще, что супружница ни о чем не ведает. Не то, чтобы Анатолий Михайлович особенно боялся своей дражайшей половины. Напротив, он даже подозревал, что, выбирая между ним и дочерью, жена выберет именно его. Никто больше не даст пожилой домохозяйке того, что давал ей супруг. Рядом с холодильником «Стинол» и телевизором «Сони» родительская любовь – величина второго порядка малости. Но Анатолий Михайлович был добрым человеком, и совершенно не хотел причинять любимой жене душевное неудобство. По официальной версии Надя погибла пять лет назад – зачем же ворошить старое и заставлять немолодую женщину вновь обретать свое дитя и вновь его терять? В том, что Надя и ее друзья обречены, у Анатолия Михайловича не было сомнений.

Когда секретарша попросила начальника взять трубку, он почувствовал, как капли пота мгновенно покрыли лицо и шею.

«Да» сказал почти автоматически. И тут же услышал грозный рык «самого».

– Что ж так облажался, Толя?! Твоя дочурка в подлые игры играет, а ты ушами хлопаешь, твою мать!

– Помощники не предусмотрели варианты, – попытался отбиться от наезда шефа Анатолий Михайлович. – Я, как оговорено было…

– Оговорено! – передразнил шеф. – Ты на оговоры-то не ссылайся. Ты же всех подставил! Или забыл, что за птица этот Гамаюн? Его давным-давно надо было раздавить, как клопа. Я надеялся, что он сдох. Но мерзавец попался живучий. Так что разговор тут короткий. Или не понимаешь? Мочить его надо, мочить!

Почему шеф так любит блатные словечки? В молодости его любимыми словами были «синхрофазотрон» и «гамма-излучение», ну а теперь он по любому поводу повторяет «подставили» и «заказали».

– Понимаю, – промямлил Анатолий Михайлович.

– Ну а коли понимаешь, так действуй – небось лучше всех нас знаешь, где дочурку твою можно сыскать. Вчера она деру дала – найди ее сегодня! И никаких «завтраков». Въезжаешь?

– Контакты уже проверяются.

Контакты – это две прежние Надины подруги и ее школьный ухажер, ныне неприкаянный пропойца, отец трех малых ребятишек. Анатолий Михайлович понимал, что контакты эти миф. Не настолько Надя глупа, чтобы податься к подобным людишкам, которые ничем ей помочь не могут, а только быстренько заложат, как говорится, по зову души и сердца. Был, конечно, риск, что Надя попытается связаться с матерью. Что тогда делать? Да ничего! Дура-баба, пусть пеняет сама на себя. Во второй раз он ее спасать не собирается. Вчера вечером, когда Надя передала ему бумаги и предложила зайти в клуб, он улыбнулся в ответ и

шепнул: «Беги отсюда». А ведь было у него с боссом и присланными им людьми уговор, что он заведет Надю внутрь, и там ее тихо и без шума возьмут. Отправляясь на встречу с приемной дочерью, Анатолий Михайловбыл уверен, что исполнит то, что угодно начальству. Но как-то само собой получилось, что ослушался. Он и сам не понял – как и почему. Будто кто-то вместо него прошептал предостерегающее «беги». Надя, умница, всё поняла, улыбнулась на прощание, и с независимым видом двинулась по тротуару. Тут из толпы выскочил широкоплечий мужчина лет сорока, ухватил ее за руку, и вдвоем они мгновенно исчезли, будто сквозь землю провалились. Через минуту на другой стороне площади поднялась суета, кто-то истошно закричал и – как показалось Анатолию Михайловичу – раздался выстрел. Но, будучи человеком цивильным, он мог и ошибиться. К тому же в тот момент он уже сидел в машине шефа и совал в требовательную короткопалую ладонь полученные от Нади странички.

С листками теми тоже вышла незадача. Когда Надя ему свои записки отдавала, то он точно заметил, что страницы исписаны от руки знакомым мелким почерком. Правда как-то странно исписаны, не плотно, а кусками. Но когда Надино сочинения очутилось в руках шефа, то выяснилось, что на бумаге нет ни строчки, да и сама бумага влажная и рыхлая, распадающаяся на куски под пальцами. Шеф матерился так, как не матерился с того дня, когда какие-то шустрые ребятки обнесли всю его шикарную квартиру до последней тарелки и ложки, не говоря об аудио и видео аппаратуре.

Да, отвратительный выдался накануне вечерок, но и сегодняшнее утро не сулило ничего приятного. Рванув галстук, Анатолий Михайлович выскочил из кабинета в свой личный туалет, плеснул ледяной водой в лицо. Так-то лучше… Уфф… Хорошо, все-таки, что Надюха ускользнула. Будем надеяться, что ее уже нет в столице. Яростного рвения давить, которым так и дышало каждое слово, идущее сверху, Анатолий Михайлович не разделял. Вернее, думал так лишь в те минуты, когда на него взирало требовательное око шефа. А сам по себе он был человеком милейшим и в глубине души считал себя либералом. Наедине он мог позволить себе подобные мысли.

«Надо выйти на улицу», – он не сразу понял, откуда явилось это решение.

Зачем на улицу? На улице у него нет абсолютно никаких дел. Он посмотрел на свои ладони, погруженные под струю холодной воды.

«Выйди на улицу. Встретимся там»

Анатолий Михайлович хотел выдернуть руки из-под крана, но не смог. Они как будто одеревенели.

«Я жду, – напомнил все тот же голос. – И будь непременно один».

«Хорошо», – через силу отозвался Надин отчим и тут же, обрызгав весь пол, отскочил от раковины.

Что за чертовщина! Первым желанием было плюнуть на приказ и ослушаться. Но, будто отвечая на крамольные его мысли, вода в кране угрожающе зарычала.

– Сейчас выйду, – пробормотал первый зам и принялся натягивать пиджак.

День этот, как и прошлый, выдался светлый, солнечный. Анатолий Михайлович шел по улице и постоянно оглядывался. В каждом встречном мужчине ему мерещился тот, чей голос звучал вместе с шумом текущей воды. Он вглядывался лица и против воли заискивающе улыбался. Как глупо получилось. Ведь он был против этой затеи с похищением. В глубине души, разумеется. В конце концов, именно он спас Надю.

– Неужели? – спросил насмешливый голос, и крепкая рука ухватила его за локоть.

С другой стороны его взяла под руку молодая женщина с темной челкой до бровей и задорно вздернутым носиком.

– Что «неужели»? – переспросил Анатолий Михайлович обалдело.

– Неужели ты был противником похищения? Может быть, ты даже сказал об этом своему боссу?

Мужчина, взявший его за локоть, шел несколько сзади, и, чтобы его рассмотреть, Анатолию Михайловичу пришлось до невозможности скосить глаза. Парень был худощав, в кожаной куртке и джинсах. Его белая, не тронутая загаром кожа, и черные, торчащие во все стороны волосы придавали ему зловещий вид.