Колечко
Шрифт:
— Наташа…
— Наташа? Какое красивое имя, — просиял новый знакомый, ослепительно улыбаясь. — Мы вам не сильно мешаем, Наташенька?
— Ннет, что вы… Я не хозяйка, я тут вообще случайно…
Язык предательски лепетал что-то невразумительное, больше всего Наташа боялась позорно разреветься, тогда потрясающее виденье у колонки точно сочтет ее дурочкой.
— Да мы, в общем-то, тоже, — сообщил Вадим, борясь с упрямой колонкой. Внезапно что-то хрустнуло, и кусок ручки остался у него в руках.
— Да, дела…
— Ничего страшного, — выпалила Наташа. — Она старая. Тут уже давно не живет никто. Я сама…
Выслушав печальную повесть о документах и автобусе, Вадим пожал плечами.
— Так пойдемте к нам. У нас весело.
Еще
— У вас автобус когда? Утром? Ну вот. Посидите с нами, отдохнете, а утром видно будет, — продолжал уговаривать ее Вадим, вертя в руках отломанную деталь. — Наташенька, да не бойтесь вы. У нас и девушки есть, вполне приличная компания, клянусь Лысой Горой.
Наташа неуверенно улыбнулась шутке. За спиной маячил пустой холодный дом, а пить, да и есть, хотелось все сильнее. Почувствовав слабину, Вадим швырнул в кусты ручку, шагнул к калитке и с поклоном ее распахнул, изображая швейцара.
— Прошу, сударыня! А иначе мне шашлык в горло не полезет. Вы ведь не хотите быть виновной в моей голодной смерти? О, неужели ваша красота не сочетается с добрым сердцем?
Скрепя упомянутое сердце, на котором было до отвращения тяжело, Наташа прошла в калитку, уговаривая себя, что просто посидит немного у костра и уйдет. Ну, попьет водички. Ничего ведь такого в этом нет… На ее плечи легла мягкая тяжесть теплой куртки.
— Ой, а вы?
— Согреетесь — вернете! — отмахнулся тот, раздвигая перед девушкой ветки орешника. — А вот и наша странная, но очень славная компания. Пойдемте, я вас представлю Анжелике, она сегодня за старшую…
Едва преодолев естественный забор ветвей, Наташа поняла, что говоря о странности компании. Вадим ничуть не рисовался. Компания, собравшаяся на маленькой полянке у подножия холма, и впрямь была в высшей степени необычной. Причем, если в каждом из собравшихся по отдельности странностей было немного, то все вместе эти люди представляли совершенно необъяснимое зрелище. Медленно следуя за Вадимом, девушка старалась не быть бесцеремонной, разглядывая сборище, но удавалось это с трудом.
Ярко освещенная огромным костром поляна была заполнена людьми. На маленькой полусгнившей лавочке у самой стены орешника сидели двое: высоченный, устрашающих габаритов лохматый и небритый тип в черной куртке-косухе потягивал пиво из банки, лениво перебрасываясь словами с собеседником непонятного пола. Такая же черная куртка, узкие джинсы, белокурые волосы, зачесанные так, что полностью завесили лицо… Только проходя мимо, Наташа поняла по приятному мужскому голосу, что рядом с байкером сидит отнюдь не девушка. А еще, что разговаривают они по-французски, причем совершенно свободно, разве что у блондина какой-то необычный прононс.
Еще одна пара сидела на бревне чуть дальше. Две девушки, которых Наташа тоже видела из окна. Эти были похожи так, что Наташа бы ничуть не удивилась, окажись они сестрами. Темно-русые прямые волосы, свободно спадающие почти до пояса, бледненькие полупрозрачные личики без малейших следов косметики, не приталенные балахоны, украшенные по вороту и рукавам вышивкой, крупными бусинами и тесьмой. То ли этностиль, то ли хиппи, задержавшиеся во времени… Одна из девушек что-то увлеченно доказывала явно скучающей товарке. Тренированным слухом переводчицы Наташа уловила «загрязнение акватории», «особенности биогеоценоза» и что-то еще совсем уж узкоспециальное… Дальше ей не дал дослушать Вадим, ловко подхвативший под руку. От него вкусно пахло одеколоном, дорогими сигаретами и еще чем-то неуловимым, приятно-теплым, так что по спине забегали мурашки, а к щекам прилила кровь. И не только к щекам, кажется. Наташа только мельком
Еще какие-то люди расположились по другую сторону костра, кто-то поминутно перемещался по поляне, кто-то уходил за деревья и возвращался снова, стоял несильный монотонный шум разговоров, перемежающийся всплесками отдельных реплик и смеха. Но в целом, как заметила Наташа, никто не скандалил, не претендовал стать центром внимания, никто не был откровенно пьян или как-либо еще неадекватен.
— Анжелика, дорогая… У нас гостья.
В первый момент Наташа даже не поняла, к кому он обращается, во второй — поразилась, как можно было не заметить женщину, сидящую у костра. Наверное, все дело в огне: он горел так высоко, что искры взлетали к самым вершинам орешника. Проморгавшись и смахнув пелену слез, она сконфуженно улыбнулась яркой немолодой брюнетке в темном свитерке и длинной цветастой юбке. Впрочем, почему немолодой? Лет тридцать? Или чуть больше? Ей бы, Наташе, такую ровную матовую кожу и шикарные темные локоны. То ли черными глазами, умело и вызывающе подведенными, то ли ярко накрашенными пухлыми губами женщина напоминала цыганку. Не из рыночно-вокзальных, крикливых, дешево и неопрятно одетых попрошаек, а театральную или из фильма. Слишком дорого и ухоженно выглядит. Вот и серьги, длинные, с россыпью острых бликов — уж наверняка не позолоченная бижутерия. Вадим, словно услышав ее мысли про театр, низко поклонился, опять умудрившись выглядеть не смешным, а милым и галантным. Брюнетка глянула недобро, пронзительно — или показалось? Костер бросал блики на все вокруг, слепил.
— Я заметила. Спасибо, дорогой.
Дорогой? Ну, конечно. Дурочка, размечталась. Такие, как он, всегда с кем-то. Больно не было. Только привычная обида, глухая, тянущая. Наташа знала, что не нравится мужчинам. По крайней мере, тем, которые нравятся ей. Пигалица. Блеклая, худющая, остроносая, мышь линялая. Рядом с эффектной черноокой Анжеликой — глянуть не на что. Интересно только, Вадим при этой диве или она при нем? Стоят друг друга.
Усталость навалилась сразу, словно специально дожидалась этого момента. Наташа чуть не упала, запнувшись о торчащий из земли корень. Вот сейчас она поздоровается из вежливости, развернется и уйдет. И ничего страшного. Подумаешь…
— Воды принеси, — по-хозяйски бросила Анжелика притихшему и словно сконфуженному Вадиму. — И одеяло. Не на земле же девушке сидеть.
Сидеть? Зачем? Она вовсе не собирается… Как она оказалась сидящей на толстом сложенном пледе, Наташа даже не поняла. Вадим хлопотал рядом, ловко снимая с ее измученных ног ботинки, кутая ступни в край пледа, а она сидела у ровно гудящего костра, млея от тепла, пила холодную, изумительно вкусную воду из пластикового стакана и думала, как Анжелика догадалась о ее жажде.
— Ну вот, — мягко произнесла женщина. — Легче, правда? Не бойся, милая, никто тебя здесь не обидит. Ты к Марии приехала? Вадим, налей девочке выпить.
Наташа испуганно замотала головой.
— Немножко, — успокоила ее Анжелика. — Ты замерзла, устала, нужно выпить, чтоб не заболеть. Вино домашнее, на травах. Потом поешь — и все будет хорошо.
Темно-красное вино, налитое до краев в обычный граненый стакан, в свете костра казалось совсем черным. Чуть поколебавшись, Наташа представила, как будет ходить в офис простуженной, а на больничный уйти не получится — нужно получить полную зарплату и отдать долг Марье Антоновне — и решительно отпила глоток. Густая, пахнущая медом, травами и, почему-то, ладаном, жидкость оказалась неимоверно вкусной. Теплая волна от второго глотка прошла по телу до кончиков пальцев на руках и ногах, бросилась в щеки и уши.