Колеса фортуны
Шрифт:
— У нас подарка нет, — заметил Костик.
— Я вообще не хотел праздновать.
Из ворот выглянул охранник:
— Загоняйте телегу свою. Во дворе места хватит.
Это точно: места там было более чем достаточно. Вокруг простирался ухоженный газон (с травой нездешнего ярко-зеленого цвета), никаких тебе клумб и грядок, только газон. Несколько здоровенных сосен были оставлены расти на песчаных пригорках, видимо, в соответствии с неким ландшафтным планом. Еще здесь была довольно большая альпийская горка с какими-то цветущими эдельвейсами, с вершины которой проистекал настоящий ручеек: трубу подвели, не поленились, — решил я. Во всем был виден неплохой вкус. И еще здесь пахло большими деньгами.
«А вот помойки у них нету», — подумал я.
Наш автобус в гараж не влезал. Он остался стоять возле дома и выглядел здесь странно, как советский танк на Лазурном Берегу. Макс, чтобы усугубить впечатление, раздобыл грязную тряпку и принялся протирать стекло.
— Максик, хватит тебе тереть, — сказал я. — Потом шланг возьмем и вымоем.
— Точно, шланг есть, — подтвердил юный хозяин особняка. — Я могу принести.
— Ну не сейчас же, блин. Слушай, Мишка, а твой отец — он кто?
— Он адвокат в Москве. У него своя контора. «Островский и партнеры». Борис Островский.
— Ясно, — сказал я. Я слышал эту фамилию по телевизору. Островский, кажется, вел крупные дела. Денег у него, судя по всему, было до черта. А сын даже день рождения не хочет праздновать. Смотри-ка, и верно: не всё можно купить за бабки.
— Пойдемте лучше в дом, — предложил Мишка, беспомощно оглядываясь и ища нас взглядом. — Можно в башню подняться.
— А там и жить можно? — спросил любопытный Костик.
— Там моя комната. Вы посмотрите. Оттуда хороший вид… должен быть.
Внизу, в просторном полутемном холле, мы встретили Мишкиного отца. Он посмотрел на нас, невесело улыбаясь. Дождался, когда все пройдут, и поманил меня пальцем.
— Вас как зовут, молодой человек?
— Петр. Петр Раевский, — зачем-то отрекомендовался я.
— А я — Борис. Борис Николаевич, как Ельцин, да… Вы не удивляйтесь, что я вас вот так пригласил в гости. Сын, может, не решился бы. А у него ведь сегодня такой праздник… Вы же сделаете ему приятное? Посидите с ним? У него здесь так мало… знакомых…
— А скажите… Дистрофия сетчатки — это очень серьезно?
— Очень серьезно, — кивнул Борис. — По крайней мере, так мне сказали даже в офтальмологическом центре в Хайфе, а я готов был платить им любые деньги… И российская… и наша клиника тоже сомневается, возможно ли улучшение. Бедный мальчик. Он даже не может учиться… Я привез ему компьютер, провел интернет, но он уже почти ничего не видит…
Я смотрел на него, и на душе у меня становилось все тяжелее.
— Остается купить ему аккордеон, чтобы он играл, как эти слепые в электричках, — вздохнул Борис. — Но я купил не аккордеон. Я купил электрогитару «гибсон». Миша любит музыку, знаете, рок-музыку… Это бывает в вашем возрасте… Сегодня подарю ему эту гитару. И усилитель.
— Комбик? — спросил я.
— Кажется, да. «Маршалл». Мне сказали, хороший.
— Да уж, — согласился я. — У нашего Макса… Вы видели, рыжий такой… У него тоже есть электрогитара, только он на ней играет так себе.
— Вы будете смеяться, но Миша играет с детства… Правда, на простой, акустической гитаре. Он и песни пишет.
Я даже не особенно удивился.
— И вот что, Петр… Вы ведь все уже выпиваете, не так ли? Я угощу вас, в доме есть виски (я вздрогнул), джин, хорошее вино… Возьмите ради праздника, только не переусердствуйте, ладно?
— Я все понял. Мы попробуем развлечь его.
— Почему-то я вам верю. Это странно при моей профессии… Я, чтобы вы знали, адвокат… Таких историй наслушаешься… Кстати, ваша фамилия мне знакома, только не помню, в какой связи…
— Был такой декабрист, — подсказал я.
— Да, да… А также октябрист, роялист и пианист… Нет, конечно. Вы меня не путайте, юноша. Я запоминаю только то, что относится к делу… Особенно если это дело тянет на уголовное. Впрочем, как говорится, бог с ними со всеми… Отдыхайте…
Он пожал мне руку, затем не очень-то ловко похлопал по плечу, надеясь, вероятно, завоевать мое расположение. Но этого и не требовалось. Мне и без того хотелось помочь его дорогому Мише снова почувствовать себя нормальным парнем. Девчонку бы ему, да без комплексов. Мы-то что? Мы только вискарь бухать умеем… брр…
Потом я подумал вот о чем: значит, дело моего отца было достаточно громким в Москве, раз слухи дошли даже до самого господина Островского. Тогда не приходится удивляться, что за нами гоняются все, кому не лень.
А ведь здесь мы как в крепости, — подумал я. Мы можем переждать. Мы можем даже забраться на наблюдательную вышку… И еще тут есть компьютер с интернетом.
Эпизод22.На вышке было светло. С нее действительно открывался потрясающий вид. Мы узнали даже, куда ведет дорога: она петляла между невысоких холмов и в самом деле возвращалась на московское шоссе. Получалось, что мы заехали сюда совершенно зря. Об этом мне сказал на ухо Макс, а я только пожал плечами. Не то чтобы я стал фаталистом, но почему-то с некоторых пор мне казалось: всякое наше движение что-нибудь да означает. Даже если неясно, что. Говоря проще, всем нам не мешало бы схорониться в тихом месте на денек-другой, чтобы поразмыслить над этим. В этом смысле я и ответил Максу, и тот нехотя согласился.
Костик с Шерифом тем временем оглядывали окрестности. Хозяин башни смотрел на них с грустью, и я решил отвлечь его:
— Мишка, — начал я самым невинным голосом, — а у тебя здесь девчонки никогда не бывали?
— Бывали, — ответил он. — Но сейчас нет.
— Сейчас однозначно нет, — подтвердил я. — Ты не ошибся. Можешь даже пощупать. Ну, а вообще?
— Вообще мы переписывались по сети. Уже здесь. Но у нас ничего не получилось.