Колеса фортуны
Шрифт:
— Не знаю я, где… — начал я, но голос сорвался. — Где эти деньги.
Арслан усмехнулся:
— Не знаешь, да? Может, твой друг знает? Может, он покажет? Ты смотри, хорошо смотри.
Он что-то сказал своим. Жирный тоже услышал, отбросил бутылку из-под минералки, подошел поближе, чтобы все видеть. Двое бандитов взяли под руки Макса, оттащили в сторону. Шериф подался вперед, Арслан внимательно поглядел на него и нехорошо прищурился. У одного из темных, стоявшего ко мне боком, в руке что-то блеснуло.
— Деньги нет? — спросил Арслан еще раз.
Двое держали Макса за руки, третий молча ударил ногой в живот. Макс согнулся, его подняли.
— Говори, сука.
— Нету у нас ничего, идите на х…й, — простонал Макс.
— Ах ты, билядь. Посмотри, какой крутой. А если так?
Арслан щелкнул пальцами. Макса ударили куда-то, я не видел, куда. Он вскрикнул, но тут же умолк и только согнулся еще ниже, повиснув на руках у темных. Я впервые увидел, как человек плачет от боли. Жирный смотрел на всё происходящее с интересом. Он улыбался.
— А если так? — повторил Арслан. Один из его подручных достал ножик-выкидуху и щелкнул лезвием.
— Арслан, — сказал я.
— Ну, что? — обернулся он ко мне.
— Не трогай его. Пожалуйста.
— Вот молодец. Подождал, пока другу… отбили, и заговорил. Подожди, сейчас совсем отрежем, — издевался Арслан. — А потом мальчика твоего спросим. А потом уже тебя.
Я видел краем глаза, что Костик выпрямился и как будто стал выше ростом. Макс корчился на земле. Тот, с ножом, напоследок пнул его ногой и замер, ожидая инструкций.
— Отпусти пацанов, Арслан, — произнес тут Шериф за моей спиной. — Я с тобой поеду. Буду работать, как договаривались. Я тебе всё верну. За брата.
— Мне твои деньги не надо, — проговорил Арслан. — Купи себе мороженое.
— Отпусти их, — повторил Шериф.
Сжимая кулаки, Арслан поглядел на Шерифа в упор, как будто хотел прожечь взглядом дыру в его броне. «Там, откуда расползаются по земле такие люди, — вспомнил я, — для этой цели используется огнемет „Шмель“.
Шериф молчал. Он казался невозмутимым и спокойным, совсем как тогда, после смерти брата.
— Ты свое дело сделал, — выговорил наконец Арслан. — Теперь к другу твоему вопросы будут.
Медленно повернувшись, он сделал шаг в мою сторону. Его рожу перекосило от злости. Он прошипел:
— Деньги нет. Арслан будет ждать, да? Арслан лох, значит? — и выплюнул еще несколько слов, почти понятных.
— Придется подождать, — ответил я угрюмо.
Он обернулся к жирному. Тот презрительно усмехнулся и сказал что-то такое, от чего смуглое лицо Арслана даже не побледнело — оно посерело, как обгоревший кирпич:
— Последний раз спрашиваю. Ты всё мне сказал, козел?
— Козлы все в горах, — ответил я. И тогда он резко, с ноги, заехал сапогом мне в живот. Я перестал дышать и сполз по стене; больше ничего не помню.
Эпизод36.Я лежал на боку, как упал. Болело плечо и шея. Похоже, когда падал, я ушиб руку.
Вокруг было темно. Повернув голову, на фоне черного свода я увидел яркий светлый круг с неровными, как у луны, краями. Свет только слепил глаза и ничего не освещал.
— Макс? Костик? — позвал я.
Рядом раздался стон. Потом — еле слышное ругательство. Значит, жив наш Макс, подумал я.
— Ничего не сломал?
— Вроде нет.
— А ты, Костик?
— Плохо мне. Голова болит.
Макс поворочался в темноте и спросил:
— А что это за чмо тут было налито?
— Пес его знает. Мазут, что ли.
Действительно, воняло мазутом — но еще больше какой-то гнилью, прелыми листьями, — в общем, чем-то невообразимым. Я поковырял пальцем поверхность, на которой лежал: за долгие годы вместо высохшего мазута на дне резервуара образовалась толстенная слоистая корка. Хорошо, что в сгустившейся вокруг вонючей тьме я не видел, что еще, кроме нас, влипло в эту древнюю субстанцию. Впрочем, она была мягкой, как рубероид на крыше сарая, и даже пружинила. Иначе мы переломали бы себе все кости.
Под ладонью что-то хрустнуло, и я отдернул руку.
Память начинала возвращаться. Я вспомнил последнее напутствие Арслана (Шерифа уже увели к машине):
„Сдохнешь — не жалко. Сын пойдет за отца“.
А жирный главарь непонятно усмехнулся и сказал:
„Посидишь. Подумаешь. Скучно не будет“.
И добавил еще что-то специально для Арслана — что-то важное и, как мне показалось, неприятное.
Почему-то стало темнее. Я поглядел наверх. Кажется, солнце скрылось за облаками. „Погода меняется“, — подумал я.
Макс сел, нащупал в кармане свой фонарик, включил. Тут стало ясно: свет из открытого люка ничего не освещал просто потому, что все вокруг было чертовски черное.
Я попробовал подняться. Сделал пару шагов. Под ногами что-то потрескивало.
— Хорошо, что тут сухо, — сказал Макс. — Прикинь, если бы тут солярка была?
— Разъело бы все мясо до костей, — откликнулся я. — А так ничего страшного.
Костик встал и тут же закашлялся.
— Надо выбираться отсюда, — сказал он, сплюнув.
И верно, нужно было выбираться. От вони начинала болеть голова. Не только у Костика, но и у меня. А что, если тут выделяются какие-нибудь особо вредные газы? Так и сдохнешь тут, надышавшись. И насмотревшись вдоволь на далекое и недоступное небо.
„Какая страшная смерть“, — вспомнил я фразу из фильма.
— Должна быть где-то лестница. Как-то ведь залезали сюда, чистили? — предположил Макс.
— Поползли к стене. Пройдем по кругу.
Так мы и сделали. Осмотрели и ощупали каждый метр. Нашли патрубок, через который когда-то сливали нефть. Потыкали туда палкой: узко, пролезть нельзя. Посадили батарейки, но никакой лестницы не нашли.