Колеса фортуны
Шрифт:
Море было пустынным и каким-то бесхозным: ни корабля, ни рыбацкой лодочки, ни самолета, на худой конец (я вспомнил, что не так давно где-то в здешних краях проходили военные учения, так вот одному истребителю не хватило высоты. Летчик катапультировался и долго потом носился по волнам, пока не подобрали).
— Странно, — произнес Макс. — У нас все только и мечтают: юг, море! А местным оно как будто на хрен не нужно.
— Достало оно их, — предположил я. — Воды много, а толку никакого.
— Хоть бы затопило всё на хрен.
— Чего вы? Море — это круто, — засмеялась Машка с заднего сиденья. — Скажи, Раиль, море — это круто?
— Никогда моря не видел, — откликнулся Шериф.
«И правда, — подумал я. — Шериф и в Питере-то нечасто бывал».
Дорога вывела нас на берег. Никакого пляжа тут не водилось, сырая прибрежная полоса была усыпана галькой и основательно загажена мазутом. Попадались и места посуше: их легко можно было отыскать по следам от давно потухших костров и по кучкам разноцветных консервных банок. Чуть поодаль берег становился обрывистым, обрывы поросли какими-то колючими кустами, в которых я с удивлением узнал акацию. Людей в округе не наблюдалось.
Проехав еще с километр вдоль моря, мы обнаружили, что шоссе уходит куда-то дальше, может быть, до самой границы. Нам было не слишком интересно наматывать лишние километры. Наконец Машка сказала:
— Это здесь. Здесь, рядом.
Макс нажал на тормоз. Улыбнулся, вылез из машины, распахнул для нас дверцу и объявил:
— Добро пожаловать на Майами-бич. Остерегайтесь акул и извращенцев!
Мы выбрались на воздух. Море едва уловимо пахло нефтью и еще какой-то гнилью. И все же это было великолепно. Подобравшись к самой воде, мы обнаружили, что здесь вполне можно купаться — особенно если пройти подальше по косе до песчаной отмели.
Впрочем, искупаться мы не успели.
— Пойдемте, — позвала Машка, подхватив свой рюкзачок. — Я вас с нашими ребятами познакомлю.
Мы углубились в заросли. По еле заметной тропинке шли минут десять. И выбрались на широкую поляну, окруженную высокими деревьями и зловредными колючими кустами. Заметить ее можно было, пожалуй, только со спутника.
На поляне дымил и чадил небольшой костер. У костра на корточках сидел довольно взрослый, бородатый мужик с длинными пегими волосами, перевязанными ленточкой. Он что-то жарил над огнем, какую-то длинную колбасу на палочке. С колбасы прямо на угли капал жир. Волосатый оглянулся на нас, узнал Машку, приветственно помахал свободной рукой.
Вокруг костра было расставлено с полдюжины палаток, некоторые — совсем старые, брезентовые, некоторые — поновее. Чуть подальше высилось три шалаша из кольев и веток, сложенных весьма искусно. Из одного шалаша выбралась тощая девица лет тридцати в джинсах и застиранной ковбойке на голое тело, с полиэтиленовым пакетом в руках. Она окинула нас насмешливым взглядом, достала из пакета какую-то снедь и уселась у костра.
— Мария, что-то ты долго, — произнесла она.
— Я друга встретила, — заявила Машка.
— Это которого друга? — строго спросила девица. — Или всех сразу?
Машка не соизволила ответить. Размахивая своим рюкзачком, подошла к крайней палатке. Заглянула внутрь.
— А чьи это тут вещи? — подозрительно спросила она.
— Это Шумный сегодня утром приехал, — нехотя объяснил мужик у костра. — Шумный из Нижнего, знаешь? С подругой.
— Я не поняла, Дэн, — возмутилась Машка. — Почему мое место всегда занимают? Что за дела?
— Всюду дедовщина, — довольно громко сказал Макс. — Даже у бомжей.
Девица в ковбойке сделала вид, что не слышит.
— Маша, ты меня прости, но ты когда приехала? — сказала она. — Ночью. А утром тебя уже нет. Что мы должны думать? Спальника у тебя нет, ничего нет. Приходишь, уходишь… Взяли и подвинули.
— Да ты не волнуйся, Мария, — Дэн вынул колбасу из огня и теперь разглядывал придирчиво. — Приходи в любое время, живи где хочешь… Мартина знаешь? У него шалаш хороший…
Моя сестренка оглядела тесный вигвам и поморщилась.
— Тут так принято, да? — спросила она.
— Да, в общем, тут плевать всем на всех, — объяснила Машка. — Свободные люди.
— Свобода есть высшее благо, данное человеку богом, — рассудительно произнес Дэн. — Поэтому всегда находится кто-то, кто норовит ее у человека отнять…
Он откусил от колбасы, и жир брызнул ему на бороду.
— Можно, я с вами побуду? — обернулась Машка ко мне.
— Да запросто, — ответил я.
— А как же Шериф? — ляпнул Макс.
Машка переложила рюкзачок из правой руки в левую:
— А ты думаешь, Максик, мы с тобой трахаться будем?
Она со смехом ухватила Макса за нечесаные рыжие волосы. Смех, воля ваша, вышел слишком мелодичным, и Маринка, слыша это, нахмурилась.
— Заночуешь сегодня у меня, — предложила она. — Это парней мать на порог не пускает… Тебя пустит…
Я усмехнулся. Представил, о чем они станут сплетничать.
— Спасибо тебе, Маринка. Ты — прелесть, — сказала неунывающая автостопщица и поцеловала мою сестру в щеку.
— Я знаю, — ответила Маринка, глядя почему-то на меня.
Эпизод43.Этой ночью в автобусе я никак не мог заснуть. Вертелся с боку на бок. Наконец выпутался из одеяла, натянул джинсы, накинул куртку; нащупал в кармане сигареты, осторожно приоткрыл дверцу и вышел. Макс заворочался на своем переднем сиденье и что-то пробормотал, но не проснулся.