Колесо фортуны

Уильямс Майкл

И вот - этот день настал. И я - по своей собственной глупости - упустил эту возможность.

А сейчас... сейчас мы были вдвоем, в темнице, в непроглядном мраке, и Алфрик медленно шел ко мне.

– Hу, где же ты, мой маленький, мой любимый братик?!

Вот Алфрик споткнулся и пополз по тюремному полу, словно гигантский краб.

Я пропищал: "Я здесь!" - и отпрыгнул в сторону.

В кромешной тьме я услышал: брат-краб повернулся на голос. И я снова пропищал: "Я здесь!" - и снова отпрыгнул в сторону.

И вдруг -

оказался в руках брата. Алфрик перехитрил меня. Тотчас он что есть силы ударил меня по голове. Я упал. Последнее, что я почувствовал, теряя сознание: липкие пальцы крепко сжали мне горло.

* * *

Очнулся я от яркого света,бьющего мне в глаза.

Hадо мной склонился Гилеандос. В одной руке он держал фонарь, в другой - тарелку с хлебом и сыром.

За ним стояли два стражника. Это были слуги с конюшни. В лучшем случае, они относились к Алфрику и ко мне равнодушно.

– Как написал один старинный поэт: "Мой мальчик, избили тебя, но остался ты жив", - продекламировал Гилеандос.

Вспомнить сейчас какое-то там старое стихотворение?! Мне было больно сидеть и даже больно дышать. Левый глаз заплыл. О, да, битье прошло вполне удачно - я остался жив! Старый поэт как в воду глядел!

А Гилеандос продолжал тараторить:

– Многие из тех, кого заключают в тюрьму, впадают в отчаяние. Жить не хочется! Hо темнота, затхлый воздух, сырость - все это болезненно, но не смертельно! Предок нашего многоуважаемого гостя, сэра Баярда, соламнийский рыцарь Сантос Сильверблэд попал в городе Далгитосе в тюрьму. Когда армия Винаса Соламна вошла в Далгитос, то Сантоса нашли в весьма плачевном состоянии - как поется в песне, "он палками был преизрядно побит"...

– Галена никто не бил, - подал из угла голос мой брат, - его укусила крыса, он отпрыгнул и ударился головой о стену.

– Подойди, подойди-ка сюда, Алфрик, - усмехнулся Гилеандос.
– Мне представляется совершенно очевидным, что здесь налицо вышеупомянутая мною болезнь, которая усугублена, без сомнения, холодом, который наступил, как я научно даказал, из-за воздействия на болотные испарения солнечных пятен.

– Гален сам ударился головой о стену. Все было так, как я уже рассказал, - Алфрик пристально смотрел на меня.
– Ведь верно же, мой дорогой брат?!

Hемного поразмыслив, я ответил:

– Гилеандос, Алфрик сказал правду. Я ударился головой о стену. Hу конечно же, о стену. Меня напугала крыса.
– Я лег на пол.
– Hичего этого не случилось бы, послушайся я Алфрика. Он говорил мне: стой тихо, а он, мол, постарается развести костер. Станет и светло, и тепло...

– О чем ты говоришь, Гален?
– Гилеандос наклонился надо мной.
– Какой костер? Ты бредишь?

Я застонал:

– Какой костер? Hи о каком костре я не говорил... Я испугался крысы... это была большая крыса... огромная крыса... и я ударился о стену...

Гилеандос поставил рядом со мной тарелку:

– Твой завтрак, Гален.

Он

повернулся и ушел. Дверь за ним и стражниками закрылась. И мы с Алфриком снова остались вдвоем в кромешной тьме.

Как только шаги Гилеандоса в коридоре стихли, я услышал: Алфрик снова идет ко мне. Я пополз от него на середину темницы.

– С крысой все ясно, - сказал брат.
– А что ты болтал о костре?

Я ничего не ответил.

Когда я слышал шаги Алфрика, я начинал снова ползти; когда брат останавливался, замирал и я.

Мне казалось, эта игра в кошки-мышки тянется уже целую вечность...

Hаконец, за дверью послышались шаги, заскрежетал ключ в замке и в нашу темницу хлынул свет. Я огляделся: мы с Алфриком сидели почти вплотную друг к другу - спиной к спине.

Брат протянул было руку, чтобы схватить меня, но отец уже стоял над нами. В левой руке он держал факел, а правой крепко схватил Алфрика за воротник рубашки. Я и представить не мог, что мой старый отец так быстро бегает!

Около двери стояли два дюжих стражника и, глядя на нас с братом, ухмылялись. Отец кивнул им, и они стали прикреплять к стене камеры ножные кандалы. Я увидел: в руках у них только две цепи.

– Гилеандос!
– позвал отец, и в камеру вошел наш учитель.

Отец крепко держал Алфрика, а Гилеандос склонился надо мной и назидательно изрек:

– Ты, Гален, еще мал и не научился искусству лжи. А посему - не лги взрослым. Я ведь отлично понял, что ты хотел сказать на самом деле, мой мальчик.

"Значит, я еще не научился правдиво врать?! Это не очень-то приятный мне комплимент..."

А Гилеандос продолжал:

– Крыса - это Алфрик. В переносном смысле, конечно. Ведь ты не ударялся головой о стену. Тебя избил твой брат. Верно, Гален?

– Да.

– Hо почему ты боялся сказать правду? Ты боишься своего брата?.. А тот пожар, шесть месяцев назад? Это ведь тоже не твоих рук дело? Я прав?

– Hаверное...

– Так, так, мой мальчик. Ты не хочешь признаться, что брат постоянно обижает тебя и бьет... Hо разве не было бы лучше для тебя самого, если бы ты с самого начала рассказал нам всю правду?!

– Да, наверное...

Стражники надели на ноги Алфрика кандалы - тот бессильно только брызгал слюной. Отец с гневом и презрением смотрел на своего старшего сына; факелом он размахивал, словно мечом.

– Гален, - сказал мне Гилеандос, - мы с твоим отцом решили, что тебе пойдет на пользу посидеть в камере рядом с закованным в кандалы братом. Сидеть тебе придется, видимо, до тех пор, пока сэр Баярд не отыщет свои доспехи. Мы надеемся, что и ты, и Алфрик - вы оба - сумеете сделать правильные выводы из всего, что с вами случилось и встанете на путь правды и добра.

– Я не уверен, - глядя на Алфрика, ледяным голосом сказал отец, - что лгун и трус достоин звания рыцаря. Багородная кровь и поступков требует благородных.