Колесо племени майя
Шрифт:
Как бы то ни было, но в пятидесяти милях к западу от одинокой лодки человек в птичьей маске, встречавший солнце в храме на вершине белокаменной пирамиды, услышал их и вздрогнул.
А через какое-то время и Гереро с Агилой и даже осьминог встрепенулись в лодке – вопль жреца пронесся над ними, как дальний раскат грома.
Но небо было безупречно ясным, и солнце надолго замерло в зените, превращая морскую бирюзу в золото, а потом быстро-быстро покатилось к закату, словно наверстывая упущенное время.
Хотелось
Хотя часто за чудесное спасение приходится расплачиваться всю жизнь. То есть сама жизнь изменяется до неузнаваемости. Так что начинаешь сомневаться, было ли спасение, или ты уже на другом свете. На каком-то совершенно новом.
Впрочем, и до него еще надо добраться, поскольку вокруг ни намека на землю. А парус разорван и весел нет.
Пятое солнце
Акбал
Рыжебородый Гереро смотрел на жизнь легко, а лицом напоминал радостно-цветущий подсолнух.
– Неизвестно, сколько дней мотаться нам по морю, – сказал он. – Так что этот осьминог послан самим небом…
Агила мрачно поглядел в осьминожий глаз.
«Очень смышленый этот головоногий. Кажется, догадался о своей судьбе, но не ропщет! А нам-то какая доля уготована? Можно представить!»
День они провели в молчании. Да и о чем говорить под палящим солнцем среди бесконечной соленой воды?
А думали об одном – к берегу жизни их прибьет или к берегу смерти. Все зависело от того, в какое течение попадут и с какой стороны будет ветер.
То и дело они смачивали обрывки паруса и укрывали головы. На время мрачные мысли уходили. Но парусина быстро высыхала.
К вечеру, когда солнце стремительно погружалось в море, а на небе уже появился полупрозрачный, в виде ониксовой чаши, месяц, Агила, не глядя осьминогу в глаза, отсек два щупальца.
Пока моряки жевали их, вытягивая соки, щупальца извивались – касались щек и носа, постукивали по лбу и путались в бороде.
И ночь под странно перевернутыми созвездиями была беспокойна, словно тоже змеилась и петляла, унося своим потоком лодку в бесконечные дали, куда-то в сторону Млечного Пути, истекавшего из лунной чаши.
И взошло второе солнце и миновало небосвод. А за ним и третье, и четвертое, не открывшие ничего нового взору. Зато сокрушавшие надежду.
На заре пятого дня Агила сказал, обращаясь то ли к Гереро, то ли к осьминогу, от которого осталась одна лишь безногая голова, то ли к самому солнцу, размеренно продолжавшему свой путь:
– Для чего же мы спасены, брат?! Да неужели, чтобы растянуть наши страдания?! Мы подобны этому осьминогу! Только нас поедает солнце и время! Не лучше ли сразу утопиться или перерезать горло, чем ожидать мучительной смерти без воды и пищи?!
Гереро встал на нос лодки, подняв ладони:
– Этот день отличается от прежних. Я чувствую – новый, необычный день. Прекрасный день! Ветер поменялся и не спорит с течением, а влечет нас прямо к западу.
– Ну, что ж, – недоверчиво покачал головой Агила, – тогда на закате…
Он уже твердо решил, что одним махом перережет себе горло, сидя на борту, чтобы сразу упасть в воду и захлебнуться, пока не подплыли акулы. Кровавый должен выдаться закат!
И действительно, к вечеру пятое солнце побагровело. Оно завершало этот день, поспешно отдаляясь от лодки, будто не желало видеть кровопролития.
Меж тем Агила уже достал свою наваху, и лезвие ее отсверкивало красными лучами.
Гереро, смотревший вперед, вдруг обернулся, улыбаясь:
– Погляди! – И указал рукой на горизонт.
Из моря выступала расплывчато-синеватая береговая полоса неведомой новой земли.
И пятое солнце, зависнув над ней на расстоянии ладони, словно из последних сил высвечивало прибрежные пальмы и пирамидальную скалу, под которой темнела спасительная бухта.
Новый свет
Ок
Над лодкой неторопливо проплывали пеликаны, самые молчаливые из птиц. Они разглядывали под водой рыбу и время от времени ухали в море, как будто навсегда.
Невероятно медленно, беззвучно приближался берег.
Уже стемнело, и он был едва различим. Только полоса песка белела в ночи, словно отдавала накопленный за день солнечный свет.
Ветер стих, и моряки заметили, что лодку относит течением вправо. Тогда, скинув одежду и сапоги, они прыгнули за борт и поплыли к бухте. Море переливалось, как живое, и при каждом взмахе руки светящиеся брызги разлетались по сторонам.
Гереро первым коснулся дна – плотного и ребристого от прибоя. Он пошел по грудь в воде, а сзади поспешал, фыркая и отдуваясь, Агила.
Хоть вода была тепла и ласкова, но хотелось побыстрее выбраться на берег.
Они рухнули на песок, оказавшийся нежным, как пудра.
Всего-то с полмесяца назад, преодолев Атлантический океан, прибыли они из Испании в Вест-Индию, на Кубу. И еще не успели свыкнуться с тропической влажной духотой, с москитами и внезапными ливнями, как на каравелле «Санта Фе» под командованием капитана Педро де Вальтьерра вышли в Караибское море на поиски новых земель.
И вот теперь, кажется, нашли. Они не знали, что с Иберийского полуострова угодили на другой, меньших размеров, – можно сказать, на пятку огромного материка, который в те годы еще не назывался Северной Америкой.
Впрочем, Гереро и Агила не думали о том, на какой земле лежат, куда ступили их ноги. Пускай ничтожный клочок тверди среди бесконечного океана! Лишь бы найти пресную воду да что-нибудь съестное. С этими мыслями они и заснули. Два изможденных бородатых человека в драных подштанниках.