Колизион. Купол изгнанных
Шрифт:
– Догадываюсь, какие у тебя могут быть идеи, – бросила Риона Кабару. – Схватить Мануэля и выбить из него информацию, да?
Циркачи, все как один, нашли взглядом воздушного гимнаста, предусмотрительно державшегося в самом последнем ряду тише воды и ниже травы. Тот побледнел и ткнул пальцем в шута:
– Дэнни тоже из «Обскуриона»! И я-то с вами уже давно, вы все помните, как подобрали меня, когда я оказался выброшенным из своего цирка. А он к нам прибился по собственному желанию! Очень подозрительно! Если кто и шпион, так это он!
Дэнни медленно, делая большие паузы между хлопками, прямо как Кабар незадолго
– Я серьезно! – повысила голос Графиня. – Никаких разборок, пока не вернем Крис и Апи! И поэтому любые идеи, как выйти на «Обскурион», какие только у вас есть – даже самые невероятные и самые сумасшедшие, – пожалуйста, озвучивайте их, мы будем пробовать!
– Все это, конечно, замечательно, благородно и все такое, – наконец заговорила молчавшая все это время Джада, – но мы, кажется, забыли об одной несущественной мелочи.
С этими словами конторсионистка вышла вперед и показала афишу. Ту самую, которую Крис получила на глазах у всех у них буквально из воздуха.
– У нас назначено представление, – напомнила она.
Графиня нетерпеливо выхватила афишу из рук Джады и быстро пробежала по ней глазами, выхватывая главные факты: где и когда. Потом с досадой поморщилась:
– Если мы хотим успеть, выезжать надо прямо сейчас.
– О нет, неужели нашу отважную миссию по спасению придется отложить?! – воскликнул Кабар, заламывая руки, словно плохой комедиант. – И мадам, бывшей ненастоящим директором, не удастся побыть супергероиней в развевающемся плаще? – Тут тон метателя ножей резко изменился. – Раз спасательная операция откладывается, можно заняться и предателями. Чем быстрее избавимся от этих тварей, тем меньше будет вонять и легче дышать.
Дэнни смерил метателя ножей взглядом с головы до ног, демонстративно наморщил нос и зажал его пальцами.
По толпе циркачей побежали смешки.
Разъяренный метатель ножей полоснул по коллегам яростным взглядом; он пропустил маленькую пантомиму шута и злился, подозревая, что смеются над ним, но не понимал почему.
Тем не менее предложение Кабара повисло в воздухе и снова напомнило о том, что далеко не все из них, привыкших выступать друг с другом плечо к плечу, те, за кого себя выдают. И от этого становилось не по себе.
– А тебе так не терпится устроить охоту на шпионов и выкинуть из цирка, да? – почти ласково спросила Графиня. – А потом выступать без них, без Крис и без Апи. О нет, это нас ничуть не ослабит! У нас ведь останется так много циркачей, что мы даже не заметим потери и дадим такое представление, что и риска удаления не возникнет?
– Можно подумать, от Крис на арене много толку, – проворчал Кабар, но было ясно, что ему нечего возразить.
– Итак, у нас есть афиша, и мы должны дать представление! – повысила голос Графиня, перестав обращать на метателя ножей внимание. – Поскольку мы пока все равно не знаем, как найти «Обскурион», можно с тем же успехом над этим думать, следуя к месту нашего следующего выступления. Но после представления нам в любом случае придется возвращать Крис, так как без нее новой афиши мы не получим, и вы все прекрасно знаете, чем нам это грозит. Так что повторюсь: любые идеи, варианты и предложения, какие у вас есть, – приходите с ними ко мне! Выслушаю всех! А пока – по автобусам!
Все еще растерянные и оглушенные случившимся,
– Брысь! – негромко скомандовал стрелок, и Лас, все сверливший Графиню просящим взглядом щенка, наделавшего лужу на любимом хозяйском ковре, вздрогнул, а потом, встретившись с горящими глазами Ковбоя, поспешно ретировался.
– Послушай, – начал было Ковбой, но Графиня его перебила.
– Ты – последний человек… – заговорила она, споткнулась на «человеке» и поправилась: – Ты – последний, кого я хочу слушать!
– А вдруг у меня для тебя есть что-то крайне важное? – спросил Ковбой, не реагируя на неприкрытую враждебность.
– Ты не сможешь придумать извинения или оправдания, которые я приняла бы. Таких вообще не существует!
– Кто говорит что-то об извинениях? – удивился Ковбой.
– Тогда о чем еще ты мог хотеть со мной поговорить? – растерялась Графиня. – Нет ничего, что я сочла бы настолько важным, чтобы услышать это от тебя. Ничего, понятно?! – почти сорвалась на крик она.
– Да неужели? – Ковбой улыбнулся лениво и чуть насмешливо, словно эмоциональный срыв иллюзионистки его забавлял. – А как насчет поисков «Обскуриона»?
Глава 2
Пока Первый фамильяр молчал, было сложно поверить, что он – могущественное существо; Тина видела перед собой только Кирилла. Намного более оживленного, без свойственных ему медленных движений и застывающего взгляда, но все равно Кирилла.
Но стоило ему даже не заговорить, а просто посмотреть на нее, и внутри все непроизвольно сжималось. Ха, а Тина еще думала, что страх – это исключительно человеческое чувство, которое ей не придется испытывать! Из знакомых глаз Кирилла на нее смотрел кто-то невыразимо могущественный, бесконечно более опытный и – Тина никак не могла отделаться от этого ощущения – будто немного сумасшедший.
Что случилось с Первым фамильяром? Кто его… не убил, конечно, но кто положил конец его телесному существованию? Где все это время находилось его сознание? Понимало ли оно, что с ним произошло? И как повлияло на него столь длительное заточение?
Ни один из этих вопросов Тина задать не рискнула, так как затаенной ярости во взгляде и голосе Первого фамильяра было более чем достаточно, чтобы понять: отношения между ним и его иницием, ведьмой-прародительницей Кристины, явно оставляли желать лучшего. Впрочем, удивляться неприязни Первого фамильяра к Кристине не приходилось; все хостильеры недолюбливали своих инициев. Пока были живы они, фамильярам не приходилось и мечтать о полной свободе. И все же та глубокая ненависть, видимая даже невооруженным взглядом, которую Первый фамильяр питал к своей создательнице, во много раз превосходила неприязнь Тины к Кристине. И мысль о том, что же там между ними произошло, не давала Тине покоя.