Колледж Некромагии. Самый плохой студент
Шрифт:
– Что стоит? Кого ждем? – бодро поинтересовалась Изольда, вместе с Ханной подходя к остальным.
– Тс-с… Тихо! – зашипели на девушек со всех сторон. Ханна тут же понятливо закивала и поднесла палец к губам – мол, поняла, молчок.
– Да что случилось-то? – не сдавалась ее подруга.
– Там кто-то есть! – приблизив губы к ее уху, шепнула Ханна.
– Где?
Вместо ответа девушка указала на дверь.
– И что с того?
– Да ты помолчишь или нет? – зашикали на нее со всех сторон, так
– Подождем, – рассудила она. – Все равно помочь вряд ли сможем. Если там Жижка…
– Жижка сидит в аудитории?
– Нет. Но Жижка может определить, кто там прячется и…
– И что?
– И только после этого мы можем попытаться нейтрализовать ту тварь, которая там прячется.
– Тварь? Ты хочешь сказать, что там…
– Там может быть любое чудовише. Понимаешь, любое! И, если мы войдем без защиты, оно может кого-то из нас сожрать!
– Ой-й-й…
Хлоп! Ханна успела зажать подруге рот прежде, чем она завизжала.
– Чего орешь? Это аудитория, где нам читают лекции по нежитеведению!
Девушка замолчала и уставилась на студентов, которые все переговаривались и время от времени прислушивались к звукам из-за двери. Кто-то уже нашел в учебнике подходящий отрывок и тыкал в него пальцем, привлекая внимание остальных. Низкорослого Оливера Жижки видно не было, зато маячила светлая шевелюра Рихарда, а все знали, что где один, там и другой.
– И что, вот так всегда? – прищурилась Изольда. – Вы часами топчетесь под дверью прежде, чем войти?
– Ну, бывало, что переступить порог мы могли только в присутствии преподавателя, – припомнила Ханна. – А бывало, что там никого и не было, и мы зря опаздывали на лекцию.
– А что будет, если мы так и не сможем войти в аудиторию? Занятие не состоится?
– Состоится. Два раза, – произнес мрачный голос рядом.
К удивлению Ханны, рядом с ними обнаружился Оливер собственной персоной. Парень выглядел не лучшим образом – вспотел, волосы взлохмачены, взгляд растерянный и сердитый.
– Ну? – выдохнула Ханна.
– Не знаю! – огрызнулся он. – Я ничего не чувствую! Понимаешь? Ни-че-го! Пусто! Не стерильно, конечно, после того, как там побывало столько нежити и даже парочка мроев*, но ничего нового я не чувствую!
(*Мрой – дух похороненного заживо человека. Подробнее см. «Записки провинциального некроманта»)
– А может, там что-то старое?
– А может быть, вспомнишь, что мэтр Йоганн никогда не повторяется? – фыркнул Оливер.
Ханна вздохнула и покачала головой. Вот уж этого она точно не могла припомнить.
– Ты хочешь сказать, вы перед каждой лекцией все эти годы торчали под дверью и пытались войти? – Изольда добивалась полной ясности.
– Практически да. Первые две седмицы, когда нам только начали читать курс нежитеведения, мы входили беспрепятственно, а потом однажды – ба-бах! – и подсадили шумного духа. И с тех пор мэтр ни разу не повторился.
– Но это невозможно! Где он берет столько видов нежити?
– Он еще и нечисть использует, – мрачно буркнул Оливер. – И иногда нелюдей тоже. Вампира вот в прошлом году запер. Голодного.
– Бедненький, – вздохнула Ханна.
– Кто? Вампир? – изумилась Изольда. – Ты этих тварей жалеешь? Они же уроды! Чудовища! Мутанты! Мы для них – еда. Они не способны на чувства, не могут…
– Они – больные люди! – кинулась в бой Ханна. – Они не виноваты, что заболели! И если эта болезнь неизлечима, это еще не повод, чтобы делать человека изгоем! Это не вампиры сами по себе жестоки – жестоки люди, которые выбрасывают своих заболевших родственников на улицу вместо того, чтобы хоть как-то им помочь! Хотя бы поддержать морально и попытаться облегчить им существование! А жестокость порождает только жестокость! – она почти кричала, но – странное дело! – никто из студентов не пытался попросить Ханну Руге говорить потише.
– Чего ты разошлась-то, подруга? – воскликнула Изольда. – Подумаешь, вампиры!
– У нее мама от вампиризма умерла, – Оливер обнял подругу за плечи. – Заразилась, стала вампиром, а родные взяли и выгнали ее из дома. Даже с Ханной попрощаться не дали. Она потом умерла. От голода и… болезни. Вампиризм же не лечится, от него рано или поздно умирают. Можно только продлить существование на какое-то время – с помощью донорской крови. Но конец все равно один…
Ханна обняла друга за шею и расплакалась.
– Зачем они… так? – всхлипывала она. – Я бы за нею ухаживала…Она бы…мы бы вместе что-нибудь придумали… А папа… зачем он…Почему-у-у…
– Он боялся. Люди боятся вампиров, путая их с упырями.
– И те, и другие пьют кровь, – высказалась Изольда. – И те, и другие порой ради этого убивают. И те, и другие, по сути дела, мертвы. И, между прочим, из тех, кто умер от вампиризма, самые жуткие упыри и получаются! Потому что после смерти у них все инстинкты высвобождаются!
– Зачем ты так? – воскликнул Оливер. – А если бы это была твоя мама?
Блондинка поджала губы.
– Ой… ну, это… извини, мне жаль твою маму, но…
– Ничего, – Ханна с усилием выпрямилась, ладонью вытерла слезы. – Я в порядке… Я потому сюда и поступила. Хотела стать целительницей и найти лекарство от вампиризма, чтобы и другие не заражались, а если заражались, то чтобы можно было вылечить. Не хватило одного балла… А сюда как раз прошла. И осталась, – она вздохнула. – Здесь интересно…
– И можно спокойно уничтожать вампиров, чтобы они не заражали остальных, – подхватила Изольда. – А что такого? Месть – это тоже благородно!