Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е
Шрифт:
— Спасибо, — тихо сказала она.
Он вздохнул и закрыл лицо руками. Любка присела напротив. Они долго молчали. Когда же он убрал руки и посмотрел на нее, ей стало очень скучно.
— Прости, — сказала он. — Я пошутил. Я не могу взять тебя в жены, не гожусь, поищи другого принца.
— Я не хочу другого. — Ее голос сорвался, она всхлипнула и вдруг стала всхлипывать часто-часто. — Я не хочу, не могу больше ждать, я перестану ждать, я тоже устала ждать.
Человек не успокаивал. Он опять смотрел прямо перед собой, и лицо его было неподвижным.
— Хорошо, — наконец сказал он, — я помогу тебе.
— Восемь.
— Так вот, через десять лет я буду ждать тебя.
Любка молчала.
— Ну что же ты? — Человек сел. — Что ты такая мрачная? Подойди, улыбнись.
Любка улыбнулась. Человек во все глаза уставился на нее.
— С такой-то улыбкой! — воскликнул он. — Ты спасешь нас! Пошли, пошли скорей!
Он схватил Любку за руку. Она только и успела ухватить за поводок козу, а он уже тащил их, обеих, через лес, овраг, болото. Она еле поспевала за ним. Они вылетели на опушку леса и очутились в кругу совершенно незнакомых людей. Люди сидели на странных металлических стульчиках и удивленно смотрели на них. Чуть поодаль, около голубого автобуса, собралась почти вся деревня.
— Вот, в лесу нашел, — сказал человек, подталкивая ее к пожилому седому мужчине. — Улыбнись!
Любка улыбнулась. Седой важно поднялся со стула.
— Вот это улыбка! — взволнованно сказал он.
— Меня зовут Люба, — тихонько сказала она.
— Люба, Любушка, Любушка-голубушка… — пропел седой. — Любовь. Ну, где любовь — там и улыбка. Будешь нашей Улыбкой.
Все засмеялись.
Через неделю на опушке леса появилось пол-избы, на Улыбку надели сарафан и посадили ее на печь.
Через десять лет
Новый агроном сидел во главе стола. Он был с бородой, но все равно было заметно, что он совсем еще мальчишка. Сидел он важно, развалясь, и с иронической усмешкой разглядывал присутствующих. На спинке стула висело ружье, а в зубах у агронома была замысловатая деревянная трубка. Он сидел, будто зашел на минутку: вот передохнет и уйдет обратно в лес. В избе было душно, накурено и пахло квашеной капустой.
— Вот и Улыбка пришла, — сказал кто-то.
Улыбка поставила на стол банку соленых грибов и корзиночку орехов. Агроном насмешливо разглядывал ее.
— Подойди, — сказал он.
Улыбка подошла.
— Спой нам что-нибудь народное, — устало попросил он.
— Я не пою, — сказала она.
— Ну, станцуй.
— И не танцую.
— Так почему же тебя зовут Улыбка?
— А так…
— Ну, что ж с тобой поделать, садись.
Улыбка села. Агроном затянулся и скрылся в клубах дыма.
Верка сидела на другом конце стола и, прикрываясь рукой, сосредоточенно следила за ним. Агроном отстегнул от пояса фляжку.
— Чистый спирт, — небрежно сказал он. Он поднес стакан к губам и, пристально глядя на нее, выпил, не закусывая. Девки дружно ахнули, парни загудели.
— Пей. — Агроном хотел налить.
— Я не пью, — сказала Улыбка.
— Пей же, пей, моя подружка, на земле живут лишь раз, — сказал агроном и положил ей руку на плечо.
Тут что-то грохнуло. Верка, опрокидывая стулья, выскочила в сени. Агроном растерянно посмотрел ей вслед.
— Мне, пожалуй, пора. — Он в замешательстве посмотрел на Улыбку.
Но тут дверь с треском распахнулась. На пороге стояла Верка, а лицо у нее было такое, что все замерли… Верка гневно усмехнулась, пересекла комнату и, прислонившись к стене, запела:
Она как статуя стояла
В наряде пышном под венцом
И с изумлением взирала
Своим истерзанным лицом.
Он, нелюбимый, с нею рядом
По праву сторону стоял
И на невесту с хищным взглядом,
С улыбкой счастия взирал…
Верка пела и в упор смотрела на агронома, тот испуганно моргал. Кто-то всхлипнул.
Он — властелин, она — рабыня,
Она — ребенок, он — старик,
О, как поругана святыня!
О, как ничтожен этот мир!..
Кто-то заголосил. Воспользовавшись суматохой, агроном хотел улизнуть, но Верка преградила ему дорогу. Глаза ее сверкали. Продолжая петь, она повелительным жестом усадила агронома на место. Несколько строк пропало в общей суматохе, но слова: «Она на лик Христа взглянула и прошептала: „Бог храни…“» — Верка пропела так громко, что все сразу притихли.
Агроном обалдело озирался, Верка не спускала с него глаз, лицо ее было торжественно и вдохновенно.
Она сделала паузу. Агроном подумал, что это конец, и облегченно вытер лоб. Когда же Верка снова запела, агронома охватило отчаянье.
Где стол, накрытый для обеда,
Там белый гроб ее стоял.
Вчера ей пели «многа лета»,
Сегодня «вечно» ей поют…
Верка перевела дыханье. Агроном не шевелился, и лицо его уже ничего не выражало.
Из померанцевых букетов
Ее украсили кругом,
Букет из алых роз, брюнета,
Ей положили на груди.
Наступило молчание. Все застыли. Верка твердо пересекла комнату, у дверей круто обернулась и, окинув всех последним, гневным взглядом, вышла, хлопнув дверью. И тотчас из сеней раздался страшный грохот.
— Повесилась?! — взвизгнул кто-то.
Девки все разом вскочили и шумной толпой повалили в сени. Парни угрожающе задвигались. Потрясенный агроном беспомощно развел руками и нерешительно посмотрел на Улыбку. Она неопределенно хмыкнула.