Колокола (сборник)
Шрифт:
— Нужна. Вы хотели бы поступить непременно к нам?
— Да.
— У вас есть на это свои причины?
— Есть... У вас неважные дефектологи...
— Сколько вам лет?
— Семнадцать.
— Когда окончили школу?
— В этом году.
— Ну что ж... Готовитесь к конкурсному экзамену в педагогический?
— Нет, не готовлюсь. В этом году я не собираюсь держать экзаменов. Решила пойти работать.
— Можно, знаете ли, совместить
— Зиновьева, Кира Ивановна... Если хотите, вы можете говорить мне «ты».
— Спасибо. Я действительно ищу молодого помощника. У меня уже два заявления. Одна из девушек окончила институт. Другая — студентка третьего курса.
Кира вздохнула.
— Ты не могла бы коротенько мне рассказать, почему твой выбор пал на дефектологию?
— Причина, должно быть, очень смешная... И странная. У меня глухонемой брат. Но когда я сделаюсь дефектологом... В общем, дела будут обстоять иначе.
Пожилая женщина внимательно рассматривала ее. И вдруг улыбнулась...
— Знаешь ли ты о том, уважаемая Кира Ивановна, будущий дефектолог, что ты вовсе не Кира Ивановна, а Мадонна Веласкеса?
— Да. Я знаю.
— Гм... Я бы сказала, скромностью ты не грешишь! Ни скромностью, ни притворством, ни лицемерием.
— С вами я не лицемерка.
— Спасибо. А с кем ты... как бы это... ну, даешь себе, что ли, этот неблагодарный труд!..
— Со всеми! Кроме тех, кого люблю.
— Извини меня за интимный вопрос... Но сколько же их, примерно?..
— Брат Сашка... И, кажется.... В общем, еще один человек.
— Этот «один человек», погляжу, — счастливец!
— Нет... Потому что я ему часто лгу.
Глаза ученой женщины хохотали.
— Девочка, а отчего ты такая худенькая?
— Я — вегетарианка... Ненавижу рыбу и мясо.
— А икру?
— Не знаю.
Улыбка ученой стала как-то еще отчетливей. Лицо ее выразило нескрываемое расположение.
— Из какой ты семьи?
— Я? Из обыкновенной.
— Превосходно! Что может быть лучше обыкновенной семьи? Но я, знаешь ли, то имею в виду, кем,работает твой отец и сколько вас, ребятни. Ты и брат?
— Нет. Нас пятеро... Папа — рабочий. Маляр. В общем, художник... У него превосходный вкус.
— Это замечательно, Кира, что у твоего отца отработанный вкус. Твоя мать, должно быть, красивая женщина?
Кира опустила глаза. Потом подняла глаза.
— Нет. Некрасивая. И никогда не была красивой.
— Ах вот оно что! Ты еще в том возрасте, когда дети и матери антагонисты?!
— Что
— Да, да... Я вижу, что ты растешь и что это случай бурного роста... Не чувствуешь ли ты себя утомленной по временам?
— Чувствую. А все надо мною смеются. Все говорят, что я человек с ленцой.
— Напрасно смеются. А что ты читаешь, Кира? Нет ли у нас случайного совпадения вкусов?
— Я читаю вообще порядочно... Больше всего, пожалуй, люблю стихи...
— Да!.. Значит, у тебя, как и у твоего отца, отработанный вкус?.. А кого ты любишь больше всего?..
— Пастернака... Цветаеву... Из молодых — Юнну Гравиц.
— И хороший поэт эта Юнна Гравиц?
— Обещающий. Но пока она печаталась только в «Юности».
— Надо бы подписаться на «Юность». Ну что ж... Может быть, ты расскажешь мне в двух словах, что с твоим братом, Кира?
— Он родился... То есть не совсем так... Он говорит немного. Мы научили его говорить.
— Кто именно?..
— Я и Кешка. И детский сад для глухонемых. Кешка — это мой старший брат.
— Значит, ты не самая старшая из детей?
— Я старшая. Кешка идет за мной.
— Все дети у вас здоровы?
— Да... Младший, Сашка, тоже, может быть, родился здоровым. Родился он семимесячным, а когда ему было два года — он заболел. У него был ужасный жар. Вот тогда, мне кажется, это случилось... Мама вообще не хотела, чтоб он родился.
Женщина слушала не перебивая, чуть сощурив глаза. Помолчали.
— Отчего ваш институт называется «Дефектологический»? Кто же хочет быть дефективным? Сами подумайте!.. И вообще все не так берутся за дело... Я бы...
— Очень правильно, Кира. Твои соображения — соображения гуманиста. За границей таких детей называют «особыми». Они действительно отличаются от других, но часто оказываются наделенными замечательными способностями... У нас, к сожалению, нет времени для более пространного разговора. Ты очень любишь братишку?
— Больше всех! — И в потупленных глазах Киры сверкнул недобрый огонь. — Иногда я смотрю на него, и мне хотелось бы отомстить. Всем! Всем! Я знаю, что это глупо, несообразно... Но я так чувствую и все спрашиваю и спрашиваю себя: «Почему же он?.. Вот именно — он... Почему?.. Почему?..» Это такая большая беда... Иногда мне кажется...
— Полно, Кира. Полно, дружок... Жизнь — величайший дар, даже в тех случаях, когда человеку приходится испытывать всяческие страдания. А глухонемые — они жизнерадостны.