Колумбы российские
Шрифт:
— А вы не думаете захватить заговорщиков сегодня?
— Нет, Иван… момент не совсем подходящий.
Иван в сомнении покачал головой и тихо вышел.
Часа два сидел в своем кресле Баранов после
ухода Сидорова, медленно обдумывая факты, сообщенные ему. Время от времени кровь вдруг приливала к его голове, как только он вспоминал о плане заговорщиков убить также и детей. Он судорожно стискивал руки в кулаки и готов был бежать, чтобы расправиться с преступниками, но потом здравый смысл взял верх. «Надо поймать их с поличным», — решил он.
Его первой мыслью было отправить своих детей на остров Кадьяк, спасти их от надвигающейся
Что-то надо сделать… надо принять немедленно меры… но какие? Задержать их теперь нет смысла… без доказательств. Нужно поймать их с поличным, когда они меньше всего ожидают этого… но действовать надо с исключительной осторожностью. Прежде всего надо принять меры к охране детей… охранять их день и ночь. О себе он не думал, он сможет постоять за себя, но дети… их теперь нельзя оставлять без надзора.
4
Несколько дней Баранов следил за каждым шагом Наплавкова и Попова. Верные ему люди следили не только за главарями, но и за всеми рядовыми заговорщиками. Как Сидоров, так и Лещинский с Березовским регулярно сообщали ему обо всех планах мятежников. День мятежа, видимо, приближался. Попов решил собрать всех заговорщиков вместе в доме Лещинского, где они должны были дать подписку и присягу в верности «товариществу». Это было как раз то, чего ожидал Баранов. Выполнение плана должно было состояться через день после сборища у Лещинского.
А тем временем в Новоархангельске никто ничего не знал о заговоре. Жизнь шла своим чередом. Деловито стучали топоры на верфи, где под наблюдением опытного бостонского корабельного мастера Линкена, нанятого Барановым несколько месяцев тому назад, строились новые корабли. Судно «Открытие» было уже до конца построено и на нем нужно было только установить вооружение, да и «Кадьяк» был почти закончен. Трехмачтовый корабль «Открытие» — самый большой корабль, построенный в русских владениях Америки, — и именно на нем заговорщики предполагали уйти в манящие южные моря.
Ночь 7 августа (26 июля) была необычно теплая и тихая. Тяжелые ворота крепости были уже заперты, шум в селении затих, и только мерные шаги часовых, ходивших взад и вперед, нарушали ночной покой. Охрана крепости в эту ночь была под начальством капрала Наплавкова и его помощника Сидорова, которые регулярно проверяли посты часовых. Со стен крепости можно было различить в темноте бухту и американский корабль, мирно стоявший на якоре. Корабль пришел в гавань накануне. На нем можно было ясно видеть яркие сигнальные фонари. Со стороны земли на крепость надвинулся тяжелый, густой лес, готовый, казалось, поглотить маленькую крепость со всеми людьми.
Снаружи крепостных стен вдруг стали появляться отдельные людские фигуры, осторожно пробиравшиеся к дому Лещинского. Час сборища заговорщиков настал. Баранов заранее выдал Лещинскому ведро водки, чтобы как следует напоить заговорщиков.
Теперь нужно было только ждать заранее условленного сигнала Лещинского.
В его доме заговорщики сначала тихо перешептывались. Лещинский не жалел водки и усиленно подливал ее в стаканы. Выпитая водка стала быстро действовать, и люди заговорили громче. Стало шумно.
— Так как же мы начнем наше дело? — заплетающимся голосом спросил Зеленцов.
Гориллоподобный Наплавков посмотрел на него своими тяжелыми свинцовыми глазами, хрустнул костяками сильных рук и раздельно сказал:
— Первое… ворвемся в дом правителя и порешим его самого вместе с его выводком. Заодно прикончим и учителя ихнего, бостонца Джонса, вместе со штурманом Васильевым. Это самый важный первый шаг, который нужно провести без сучка и задоринки… С ними расправимся — остальное будет легко. После этого пойдем по казармам и домам… сообщим, что правителя больше нет… кто согласен, примем в наше товарищество, а тех, кто откажется — прикончим… да и вообще всех людей, верных Баранову… надо прикончить. Захватим судно «Открытие», погрузим на него меха… только самые ценные… отберем тридцать лучших девок, да и айда — в поход!
Сидоров поинтересовался:
— А кто судно поведет?
— Возьмем штурмана Шихова, если нужно силой, а помощником ему — штурманского ученика Ворошилова. Если Шихов запротивится, то придется порешить его, и тогда возьмем бостонца Линкена…
Попов, до сих пор молча сидевший за столом, встал.
— Довольно нам попусту разговаривать… Дело решенное и надо действовать. Думается нам, что для крепости и взаимной поруки нам нужно всем подписать документ… Без головы мы ничего не сделаем, ничего не добьемся… Я буду вашим хорунжим и, чтобы у нас не случилось непорядка, заранее предупреждаю, что не потерплю непослушания. Наплавков будет моим помощником…
Попов сел и стал писать «список»:
«1809 г., июля 26-е число. Число нижеподписавшихся избрав в подобие яко войска Донского хорунжего Ивана Попова, — в чем и обязуемся в слушании и повиновении впредь до утверждения настоящего акта и до прибытия из партии соучастников наших, в чем хранить свято и нерушимо»…
Попов посмотрел на Зеленцова:
— На… перо, подписывайся за себя и за Карманова… ты грамотный.
Зеленцов расписался:
«К сему обязательству подписуюсь за Захара Карманова и за себя — Степан Зеленцов».
Следом за ним расписался Иван Сидоров. Наплавков взял перо и добавил:
«По сему обязательству сохранить верность подписуюсь свято и нерушимо — Василий Наплавков».
Он повернулся к двум полякам, молча наблюдавшим за церемонией:
— Подписывайтесь!
Те послушно расписались: «Федор Лещинский и Осип Березовский».
Довольный Попов подошел к столу, взял перо и приписал:
«Во свидетельство сего подписано вольным их желанием и при всем обществе означенного числа, которые объяснены в сем списке имена, в том свидетельствую и подписуюсь — будущий хорунжий Иван Попов».