Колыбель для Ангела
Шрифт:
– Что ты с ним сделал, Калибус? – спросил Исмаил. – Ведь это ты сделал.
– Нет ничего страшнее, чем заглядывать в собственную душу, когда в ней темно. Я просто дал ему возможность заглянуть в собственную душу, – ответил Калибус. – Всего на мгновенье. Его сущность светла, но на ней много темных пятен. Он их увидел. Теперь дело за ним. Правда, пришлось потратить на это часть твоей энергии. Ты чувствуешь слабость?
– Да, я словно только что взобрался на высокую гору.
– Как ты близок к истине, – согласился Калибус. – Это твое восхождение. Оно дается нелегко. Тебе нужно отдохнуть. А мне необходимо
– Ты чувствуешь опасность?
– Мы оба ее чувствуем. Что-то неладное происходит в стане Хранителей Ковчега. Глава клана Хранителей призывает меня. Я чувствую вибрации его сущности, направленные ко мне. Они тревожны. Тебе необходимо прилечь. Мой исход займет у тебя много энергии, поэтому тебе необходим полный покой.
Исмаил прошел в купе и лег на свое место. Чувство усталости тяжким бременем навалилось на его слабеющее тело. В пустом темном купе он был один, и только они оба знали, что их здесь двое.
Метроном колес отстукивал километры пути, приближая их к заветной цели, но это приближение сулило новые испытания.
Демоны миллионы лет охотятся за Ковчегом. Они, как и Ангелы, знают истинные его возможности. Им нужна власть над материальным миром, дабы сотворить его по усмотрению Люцифера.
Калибус должен был выполнить свою миссию. И это он должен был сделать раньше, чем демоны доберутся до Ковчега.
Он вновь услышал призыв главы клана Хранителей Ковчега – тревожный, протяжный, словно звон колокола.
Глава 8
Азаров торопился на встречу с депутатом Миронцом. На этот раз опаздывать было нельзя – этого ему главный уже не простил бы ни за что. Уровень предстоящей задачи был достаточно высок.
Торопиться Азарову приходилось, поскольку пробка, в которую он угодил на Большой Садовой двадцать минут назад, далеко отбросила его от намеченной цели. Учитывая узость ростовских улиц и неудачный комплекс дорожных развязок, Азаров обычно набрасывал время на дорогу, но на этот раз он все равно прогадал и оказался в состоянии цейтнота.
Оставалось пару кварталов, но движение вновь застопорилось и его возобновление не сулило радужных перспектив. Азаров, не долго думая, вырулил вправо и заехал на тротуар. Он понимал, что грубо нарушает правила парковки машины в этом месте, но иного выхода у него не было. Выйдя из машины, он на ходу включил сигнализацию, но, не услышав привычного сигнала о включении, остановился. Теперь не было никаких сомнений, что неприятности на сегодняшний день не собирались с ним расставаться. Однако времени размышлять и сокрушаться по этому поводу у него не было. Махнув досадно рукой, он отправился в офис Миронца.
Офис находился в постройке 30-х годов двадцатого века – массивном сером здании, с прежней суровостью нависающем над улицей. Его высокие арочные окна отражали городскую суету, храня за собой атмосферу, ради которой и было когда-то построено это сооружение.
Внутри здания перед взором Азарова предстала широкая гранитно-мраморная лестница, которая медленно поднималась вверх, величественно, словно два массивных крыла, раскинув в стороны два длинных просторных коридора. Старая постройка после ряда реконструкций разительно изменила свою внутреннюю отделку с преобладающими бело-золотыми тонами. Здесь правил бал евростандарт.
Азаров бывал здесь в те, не такие уж далекие времена, когда в этом здании заседал один из многих бюрократических аппаратов. Теперь здесь заседали другие аппаратчики, но атмосфера безжалостной бюрократической машины, не приемлющей ничего человеческого, претерпев незначительные изменения, продолжала окутывать все окружающее. Изменив форму, прежняя суть процветала.
На входе его остановил розовощекий, стриженый ежиком здоровяк с «бейджиком» «Охрана» на лацкане пиджака. Лицо, без каких-либо признаков интеллекта, не выражало также и никаких эмоций. Проверив журналистское удостоверение и чиркнув что-то в журнале, он открыл электронный турникет.
«А когда-то место этого киборга занимал старичок-вахтер, – отметил про себя Азаров, поднимаясь по лестнице. – От кого должна защищать местных обитателей эта «машина»?».
Свернув в правый коридор, Азаров нашел нужный кабинет.
Приемная Миронца оказалась просторной комнатой. Азаров не увидел привычной для такого рода заведений секретарши. Ее место занимала почти точная копия охранника, встретившего его на входе.
«Киборг номер два» окинул его цепким профессиональным взглядом. Что-то было в этом взгляде собачье, церберское. Азарову даже показалось, что секретарь потянул носом воздух, как заправский сторожевой пес. Наверное, действительно, показалось.
– Вы журналист? – неожиданно тенорком, так не вязавшимся с внушительным обликом, флегматично протянул охранник, и, не дожидаясь ответа, нажал на клавишу передающего устройства. – Игорь Леонидович, к вам пресса.
– Давай, – донеслось из динамика.
Секретарь поднялся – роста он оказался огромного, не меньше двух метров – и двинулся к двери кабинета. Услужливо открыв дверь и склонив голову, он застыл.
Азаров прошел в кабинет и остановился у порога, чтобы осмотреться. Кабинет был просторный, с высокими потолками, в духе все той же ушедшей эпохи, но и здесь царило холодное евростандартное сочетание пластика и металла. Посреди кабинета стоял длинный черный стол, завершающийся полукруглым столом, за которым сидел Миронец. Мебель дорогая. Флаги, портреты, кожаные кресла – сочетание пафоса и официоза. Худощавый, коротко стриженный, с благородной сединой, пепельными, опущенными ниже уголков губ, усами, Миронец выглядел намного моложе своих шестидесяти с хвостиком лет. Его пронзительный, с прищуром, взгляд буравил Азарова так, словно пытался проникнуть в самую душу. Это длилось лишь мгновение, но Азарову оно показалось вечностью. Тяжелым был взгляд у этого Миронца.
– Проходите, присаживайтесь, господин Азаров, – пригласил Миронец, указывая на место за длинным черным столом вблизи себя. – Невзирая на то, что вы не очень торопились на встречу со мной, я терпеливо ждал вас. А знаете почему? Потому, что вас считают лучшим журналистом в городе.
Азаров уже имел достаточный опыт общения с начальством различного ранга и занял указанное место.
– Это все же спорно, – Азаров не стал чересчур рьяно оспаривать высказанное Миронцом мнение, считая, что излишняя скромность с такими людьми может быть ими расценена, как слабость. А слабым рядом с ними быть опасно. К тому же сам он считал себя, все же, не худшим в своем ремесле.