Колыбель тяготения
Шрифт:
Оставалось радоваться, что из каких-то высоких гуманистических соображений не тронули людей, а лишь выгнали в космос. Радоваться и валить в темную звездную даль. А у Тима, выскользнувшего из-под неотступного контроля изоморфа, зазудело не ясно в каком месте. И он поперся в пасть новому неизведанному чудищу, убеждая себя, что оно милое и симпатичное. Действительно, что может испугать Чагу? Тот по-своему был бесстрашен, поскольку боялся лишь одно существо.
Тим Граув решил вступить в контакт с одной их групп сфер. Выбрал ту, что расположилась ближе всего к Стенам Флаа. Там, на относительно знакомом месте, он будет чувствовать себя более защищенным. Возможно, поможет связь со Стенами Флаа, которую ощущал постоянно с момента возвращения. И хорошо, если встретиться с радужными пузырьками, что влетели внутрь своих массивных собратьев. С ними какой-никакой контакт уже установлен.
Он приземлился посередине бескрайнего серого поля более чем за километр от своей цели. Сферы, как и изоморфы, похоже, не слишком благоволят к человеческим механизмам. Отрегулировал громкую карусель трансляции плакатов и роликов про мир, добро и дружбу. Выбрался наружу в скафандре — экзоскелете, чуть ли не пушистом, но с оружием, спрятанным под округлые выпуклости. Вид безопасный и невинный, не хуже оборотника из марсианских лесов. Нарочито медленно побрел на юго-восток, где на фоне серебристого неба лежали громады цветных сфер. Совершенно неподвижные, раскатившиеся, как бильярдные шары от первого удара кия.
Его приближение не заставило сферы сместиться ни на йоту, они словно заледенели, лишь цвет проступал наружу бледными разводами. Совсем не рады? Ждут? Наблюдают невидимыми глазами? Вполне вероятно, что эти создания понимают слова и даже четко сформулированные мысли. Ведь внушили с первой встречи свалить на орбиту. Только роль пузырьков в этом процессе влезания в голову не ясна. Декодеры? Паразитирующие полиглоты?
В любом раскладе Тим собирался вступить в контакт именно с помощью слов, оставляя на потом иллюзии, фокусы и классические модели поведения. Хотя акустическую и визуальную растяжку над авиеткой оставил, и шутовской наряд на себя натянул. На совсем плохой исход замаскировал пушки в плечах и под локтями, да добрый заряд силового щита.
Можно сказать, что «желаю дружить и пришел с миром». Но на самом деле эти слова не несут конкретного смысла. Манипуляция и вранье. Они ничего не скажут о нем самом и истинных целях. Зачем он пришел с миром? Почему не остался с тем же миром мирно сидеть в корабле на орбите? Не улетел прочь, даря не вмешательство в чужую жизнь. Какое у него право навязывать свою дружбу, впихивать ее, как соску в рот младенцу. Дело не в мире. Не в дружбе. В нужде. Земле нужны живые сферы с их неизвестной энергией, способностью и желанием уничтожать кристаллы. А задача Тима — быть тем, кого станут хотя бы слушать. А кого они скорее услышат? Того, кто пришел облагодетельствовать дарами и дружбой? Или того, кто протягивает руку, чтобы попросить помощи? Бывает по разному. Не угадать, но времени на калибровку попросту нет.
Тим остановился на некотором отдалении, сформулировал мысль и четко вообразил картинку, рекомендованную специалистами для контакта с гуманоидами.
— Здравствуйте. Я человек с планеты Земля. Пришел просить о дружбе и помощи, — медленно проговорил он, сделал паузу, вдохнул, выдохнул и продолжил ровным голосом: — Кристаллы ваши враги и мои враги. Они на моей земле. Вы очистили свою, помогите мне очистить мою.
Вот и вывалил все скопом. Идиот. А кругляши мочат, не реагируют, только цвет потек по поверхности. Может, так пушки заряжают, чтобы долбануть прицельно. Нет, вряд ли, даже вещающую на всю округу авиетку пока не тронули.
«А он смешной. Пять отростков на теле», — резанула чужая мысль.
В голову проник мягкий гул, перевитый звонкими переливами. Будто далекому колоколу поддакивали колокольчики.
«Ты умеешь быстро прыгать, бегать, махать отростками?»
«Да нет, он же не изоморф, это они такие милые».
«Немножко такой. Тоже смешной».
Тим растерялся от столь странного и совершенно несерьезного разговора. Перестарался с безопасным видом и обернулся для чужого игрушкой? Ему, конечно, не привыкать, но сколько можно, в конце концов.
— Я умею прыгать, бегать, махать руками и ногами и еще кувыркаться. Но не сейчас. Сейчас мне не смешно.
«Не смешно» — разлилось в голове разочарование. — «Как жаль. Поэтому нужно помочь?»
Помочь стать смешным. Если им удобнее так, то Тим приспособится.
— Кристаллы. Из-за них не смешно.
Брошенную фразу он сопроводил ее картинкой ложных Просторов. На это сферы зашевелились, округлые бока стали гнуться, беспокойно вытягивается. Гул в голове раздробился угрожающими нотками.
«Противные. Не смешные. Острые, твердые, а внутри черные».
«Их уже нет, мы их растворили», «ни крошки не оставили».
«С ними и чужие механизмы», «твои, человек?»
— Да. Но они не вредят, только смотрят.
«Нельзя ходить и смотреть, когда многоногие спят».
«Если их разбудить, они не веселые», «сразу черные и умирают».
— Прошу меня простить, я не знал.
«Теперь все стало гладко и тихо».
«Можно бегать и кувыркаться».
Угрозу в гулком перезвоне сменило умиротворение.
«Давай с нами», «ты не спишь и не черный».
«Или ты любишь бегать в траве? Как эти спящие многоножки-изоморфы».
«Мы за ними следим из дома и веселимся», «далекими глазами из дома».
«Они такие смешные».
Фразы катились сквозь мысли, одна за другой, и слова не вставить. Сферы быстро забыли о кристаллах, наслаждались своеобразным общением. Его смысл от Тима ускользал.
«Оставляем глаза под камнями и следим».
«Маленькие смешные изоморфы».
«Все время едят и растят ноги».
«Совсем не скучно смотреть. Веселимся».
«Но с ними не покатаешься», «везде голодная трава растет».
— Кристаллы не исчезли! — крикнул Тим и добавил отчетливо и громко: — Их много. Они у меня дома.
Неодобрение снова вернулось, проросло в нестройный гул. Гиганты раздраженно гнули и вытягивали формы. Тим не знал, как выглядело столкновение землян с врагом, поэтому вообразил кристаллические бивни и пирамиды, нагромождение друз, которые ломали стены городов, лезли из земли, выворачивали корни берез и опрокидывали пальмы.