Колыбель за дверью
Шрифт:
– Титан?
– Да, титановый сплав… Теперь смотрите сюда, – инструктировал Радомир. К браслету был прикреплён по типу больших квадратных часов какой-то прибор. Стрелок не было. Были только две индикаторных лампочки: зелёная, светившая сейчас и красная, небольшое двойное электронное табло, типа секундомера, три кнопки сбоку и одна большая кнопка снизу индикаторов, закрытая выдвижной пластиной. – Это, – Радомир указал на большую кнопку. – Экстренное возвращение. На неё давить только в самом крайнем случае, если жизни угрожает опасность. Это – табло таймера: время, на которое вы погружаетесь с обратным отсчётом. Ниже – реальное время в пути. Мы выставим одну минуту – достаточно, для первого раза. Таймер сам вернёт вас в исходную точку перед порталом. Вы поняли меня?
– Всё предельно ясно.
– Тогда с богом. Ступайте, – с этими словами Радомир выставил на табло 00001 минута и добавил. – Таймер и секундомер запустятся автоматически, как только вы переступите границу чужого пространства. Через минуту он вернёт вас домой. Удачи!
Максим на секунду задержался и с опаской погрузил палец в зеркало, почувствовав лёгкое покалывание, как от слабого разряда тока. Потом вздохнул глубоко и смело шагнул вперёд…
Он стоял на небольшом холме, по колено в чужой, жёсткой траве. Рядом валялся смятый лист бумаги. Максим наклонился поднять его, а вместо этого, зачем-то собрал в руку пучок травы и дёрнул, плохо соображая. Обожгла боль: трава порезала ладонь до крови, но часть осталась в кулаке. Сердце колотилось в ритме рок-н-ролла, голова опустела мыслью…
Неподалёку расположилась на постой крохотная рощица из невысоких изогнутых деревьев с раскидистыми густыми кронами, среди которой виднелись несколько животных типа антилоп или газелей. Над деревьями суетилась стайка ярких птиц. А по равнине катилось стадо буйволов, топча траву и оставляя позади себя чистое поле. Воздух был обжигающе сухим, словно в финской парилке и Максиму стало очень жарко. Яркое до нестерпимости солнце оставляло за всеми предметами и неровностями чернущие тени…
На секунду ослепила голубая вспышка в глазах, и он оказался стоящим посреди проката с лицом, достойным служить иллюстрацией романа Кена Кизи «Над кукушкиным гнездом».
– Но… как?!!! – только и выдавил он, ощупывая своё тело.
– Теперь, я думаю, вы убедились, что я не старый шарлатан, выживший из ума?.. Снимайте ключ.
Максим протянул руку и увидел, как расстёгиваются сложные замки. Ключ хозяин убрал в специальное свободное гнездо на крышке. Ещё один такой же ключ распологался рядом. Радомир сворачивал аппаратуру. Картузов заметил, что он просто передвинул рычажок в положение «выкл.» и стал отсоединять кабель питания и провода. Зеркало в центре растаяло не сразу – секунд десять стояли ещё лёгкие всполохи типа северного сияния. Пахло озоном и ещё чем-то едким. Через минуту чемоданчик закрылся с глухим щелчком замка, а Картузов всё стоял с перевёрнутым в одночасье сознанием, которое не могло так, сразу, принять потрясение основ мира.
Глава 11
Максим – Радомир – Уникум
Максим продолжал стоять оглушённый происшедшим. Всё случившееся казалось каким-то сном, фарсом театра «Буфф» – сейчас актёры закончат петь, плясать, скоморошить, он выйдет на улицу и всё станет по-прежнему… Да только знал – не станет. С этим знанием придётся жить.
В его руке зажат клок жёсткой травы, испачканный кровью.
Он разостлал на столе газетку, положил на неё траву, а сам прошёл к раковине вымыть руку. Вытер её салфеткой, плеснул на ладонь немного салицилового спирта из аптечки – сильно защипало. Поморщившись, он заклеил ранку лейкопластырем.
Всё так же молча, открыл дверь проката, отодвинув засов, снял табличку о перерыве, прошёл за стойку, жестом предложив Радомиру сесть, а сам всё молчал и молчал, переваривая событие и боясь несварения.
Радомир терпеливо ждал, понимая его состояние.
– А пациент, нуждающийся в срочном излечении от рака, я так понимаю, вы? – неожиданно спросил Максим.
– Правильно понимаете, – хмуро ответил учёный. – Мне осталось максимум полгода.
– Сочувствую… Хотелось бы всё же кое-что прояснить, если вы не против.
– Спрашивайте, пожал плечами Радомир. – На что смогу – отвечу.
– Я, разумеется, не технарь – скорее наоборот: глубокий гуманитарий. Но всё же возникает вопрос: я ещё могу понять – вернее принять – внешний антураж, неодушевлённые предметы,.. даже природу, дублированную по известным законам, даже животных, с их инстинктивно-поведенческими реакциями. Это лекала. Но разум?! Индивидуальные личности с жизненным опытом? Язык?.. Сложные механизмы, работающие по особым принципам и созданные всё тем же разумом? Как быть с ними? Ведь, насколько я понял, миры копируются не только как природный ландшафт, но и как социум со всеми вытекающими?
– Вы ещё мало перечислили и не всё знаете – лишь прикоснулись к кожуре яблока, – усмехнулся Радомир. – Мы вообще мало что знаем о мире. Вполне возможно, что все миры, включая наш, лишь иллюзия? Доказательств нет – их не может быть в области разума, и такая теория вполне имеет право на жизнь… – потом задумался на минуту. – Ну, хорошо, я расскажу. Мы работали изначально лишь над одной задачей: научиться создавать некоторые элементы таблицы Менделеева в чистом виде из… любых подручных материалов. Эдакий синтезатор-преобразователь материи. Когда лаборатория добилась определённых успехов, нам стали предлагать некие… – я их называю артефакты. Это предметы других цивилизаций, возможно инопланетные, обладающие неизученными свойствами. И вот, однажды, принесли его, – Радомир кивнул на чемоданчик. – Сердце этого прибора, даже не сердце – мозг! Он выглядел как необычный, матово-белый кристалл, схожий формой с большим перепелиным яйцом, весь опутанный сетью, типа проволоки из сложного сплава драгметаллов. Кристалл этот закреплён между двумя пластинами графита, заключёнными, в свою очередь, в платиновый каркас. Но… графит этот имеет необычайную плотность и жёсткость. Проводки, опутывающие веретено кристалла, уходят вглубь этих пластин, а по наружной стороне периметра находятся гнёзда, для подключения незнакомых разъёмов… Мы начали исследовать этот интереснейший образец. Опущу целую вечность опытов и экспериментов. Скажу только, что добились мы немного. Это словно обезьяне исследовать шарманку: она узнает только одно – когда крутишь ручку, звучит музыка. Если она вскроет шарманку, то ничего не поймёт!
Радомир снизил голос до шёпота, словно их подслушивали. Глаза его заблестели, и даже румянец проступил на щеках, как у недозрелого яблока летом.
– Но как же удалось… – начал Картузов.
– Это словно бог, понимаете? Бог! Он живой! Это искусственный интеллект, рядом с которым мозг человека – детская игрушка рядом с самолётом! Однажды я сидел в лаборатории один, далеко за полночь – нам не запрещали задерживаться: хоть неделями не выходи – был бы результат. Мы уже знали, что Уникум – так мы нарекли кристалл – начинает давать данные при подаче на него от тридцати шести до пятидесяти вольт постоянного тока. При этом он начинал светиться лунным светом, и по нему прокатывались цветные волны. Но он не нагревается, хотя электроэнергию жрёт, как голодная лошадь сено! Это против всех законов физики! Куда девается тепло так и не выяснили… Да мы, по сути, ничего не выяснили – данные всё время менялись при прочих равных… Я смастерил проволочную сетку на голову, по типу шлема – просто так, нелепая идея – и стал последовательно вставлять тонкий проводок в гнёзда на корпусе и вдруг… – Радомир судорожно сглотнул и попросил. – Дайте попить, Максим.
Заинтригованный Картузов быстро плеснул две кружки чая и придвинул конфеты. Радомир выпил свою почти залпом, даже не обратив внимание, что пьёт и продолжил:
– Я вдруг … увидел, но внутри головы. Как сон или образ, понимаете?.. Увидел чётко сложную схему – сложнейшую, которую тут же начал копировать в тетради. Когда заканчивал одну, возникала следующая, словно он знал, что я закончил чертить. Так я начертил двадцать пять сложнейших и нелепейших схем. Но на каждой было указано место кристалла и схема подключения. Наступало уже утро. Я всё спрятал, отключил кристалл и размотал сетку, что бы никто не понял, чем я занимался… Я был заместителем начальника отдела. По моим заявкам смежники изготовили первую схему из десяти независимых блоков. Моей подписи на заказе было достаточно – заказывали много, денег на нас не жалели. Никто не интересовался зачем, ждали только результат. Среди массы железа мои заказы не заметили – я сохранил всё в тайне, не зная ещё, что из этого выйдет. Пытался понять, чего же «ОН» хочет, но так и не понял. Всё сводилось к питанию различными токами и созданию полей разной амплитуды и частоты. Много кварца… В конце концов я собрал это, – Радомир указал на чемоданчик. Остальное вы знаете… Грянул развал, в отдел пришли «инспекторы» из-за океана, лабораторию расформировывали, результаты крали и я под шумок… – Радомир с тоской поглядел на Картузова и снова, отчего-то шёпотом, закончил. – Я не знаю, как он работает. Да и можно ли назвать это – работой. Он творит. Создаёт миры, понимаете? Миры! И они живут потом, далеко уходя за рамки, определённые видеоматериалом. Живут самостоятельно!.. Такие простенькие, ландшафтные, как эта Африка, создаются быстро – они ЕМУ знакомы, я с них начинал. А сложные, игровые фильмы необходимо вначале загружать, потом ОН «думает», иногда по нескольку дней – обрабатывает и готовит программу и уж затем возникает портал. И все миры ОН запоминает. Они нумеруются автоматически и потом легко посещать любой, набрав определённый код.