Колыбельная для мужчин
Шрифт:
Никто не подозревал о том, что ружье не заряжено и что Мэнни Клирвотер, по его же собственному признанию, был наихудшим стрелком во всем округе и самым добродушным человеком из всех, кого Зак когда-либо встречал. Мрачного выражения его лица, оттененного черной фетровой шляпой, украшенной серебряным галуном и перьями, оказалось вполне достаточно даже для самых настырных журналистов.
До поры до времени.
Везя Адриа сюда, Зак хотел, чтобы она немного отдохнула и поправилась, и надеялся, что ажиотаж вокруг нападения на нее быстро спадет. Но его план полностью провалился, и теперь, казалось, все знали, где она находилась.
Включая и человека, причинившего ей зло. Он почувствовал, как все его мышцы напряглись. Поскольку Адриа отказалась от защиты полиции, Зак чувствовал личную ответственность за ее безопасность. И за ее жизнь. Но создавалось такое впечатление, будто весь мир, даже сама Адриа, были против него.
Главное заключалось в том, что и здесь она не была в безопасности. И это его беспокоило. Очень беспокоило.
Он обнаружил девушку возле конюшен, ее иссиня-черные волосы блестели в солнечном свете. Закинув руки за верхнюю перекладину изгороди, она наблюдала за табунчиком кобыл с подросшими жеребятами.
По покрытому высохшей травой загону, поднимая и кружа опавшие листья и густую пыль, гулял ветер. Лошади лениво переходили от одного пожелтевшего кустика к другому. Их короткая шерсть казалась неухоженной и неровной из-за того, что уже начала меняться на более густую, зимнюю.
Не замечая, что он стоит позади нее, она сменила позу и повернулась к нему в профиль. При виде этого у него сжалось сердце, и он приказал себе забыть о том, что она женщина.
– Ты стала популярной. В доме оборвали телефон.
– А как ты думаешь, почему я ушла оттуда? – Она провела пальцем по пыльной поверхности верхней жерди. Щеки ее от холода порозовели. – Сначала я пыталась разговаривать с ними, но вопросы становились все труднее, и я решила сделать перерыв.
– Мэнни следит за воротами, а автоответчик позволит нам не упустить нужные звонки. – Зак пристроился рядом с ней, поставив ногу на нижнюю жердь. Делая вид, что рассматривает что-то на горизонте, он спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня переехал грузовик. – Она слегка улыбнулась, и на ее подбородке появилась небольшая ямочка, которую он находил очень сексуальной. – Но я выживу, и, боюсь, что это доставит огорчение многим людям.
– Не говори так.
Но она еще не закончила.
– Ты же знаешь, Зак, – продолжила она, повернувшись к нему; ветер играл с нежными завитками волос, выбившихся из-под ленты, которой они были подвязаны, – я не могу оставаться здесь вечно.
– Но прошло всего два дня.
– У меня есть своя жизнь.
– Ты хочешь сказать, жизнь Лонды? – Он сдвинул брови и хмуро посмотрел на несколько белых облачков в небе и на стаю гусей, безуспешно пытавшихся выстроить на ветру свой клин.
Она загородилась рукой от лучей заходящего солнца.
– Пора уже мне установить это.
– Каким образом?
– Думаю, мне надо нанять адвоката и частного детектива.
Она пристально смотрела на него, переводя взгляд с глаз на подбородок, и его вдруг охватило желание, подобное горячему ветру прерий. Желание, с которым не мог бы справиться ни один мужчина, контролировать которое не в состоянии был ни один смертный. Он вспомнил, как целовал ее, как почти овладел ею, и, чтобы скрыть реакцию своего тела, вынужден был засунуть руки в карманы. Ему хотелось схватить ее в объятия, прижать свои губы к ее и целовать до тех пор, пока хватит дыхания. Зак представил себе, как склоняет ее назад, до тех пор пока ее волосы не коснутся земли, а упругие груди не окажутся направленными прямо в ясное небо Орегона. Тогда он погрузит лицо между ними и…
Черт побери, что толку в этих мечтах!
А она все говорила о необходимости нанять детектива:
– …Так будет лучше для всех нас.
– На Джейсона уже работает один парень – некий жулик по имени Освальд Свини. Он все сделает.
– Для Джейсона. И для тебя.
Он непроизвольно поджал губы.
– Ты же говорила, что хочешь знать правду.
– Я и сейчас хочу этого, – сказала она, прищурившись от солнечного света. – Но поправь меня, если я ошибаюсь, ладно? Свини работает на семью, верно? Он рыщет повсюду, пытаясь доказать, что я обманщица. Поэтому он вряд ли сообщит мне – или семья не сочтет нужным проинформировать меня, – если найдет доказательства того, что я Лонда. – Она вытерла пыльные руки о джинсы. – Так что пора мне набирать свою команду. Хороших парней в белых шляпах.
Он копнул землю носком башмака.
– Насколько я понимаю, ты можешь себе позволить не слишком многое.
Адриа ожидала этого, но не от Зака. От других – конечно, но только не от него. Внутри нее, как заноза, сидела мысль о том, что, узнав что-то про нее, он не доверился ей, что поделился с этим только с узким кругом членов своей семьи. С избранными. Адриа почувствовала комок в горле. Ей всегда казалось, что Зак – чужой среди Денверсов. Но, как ни болезненно было это осознавать, на самом деле посторонней оказалась она. И она одна. Были, очевидно, и еще какие-то секреты, которые Зак утаивал от нее. Интересно было бы узнать, что все они говорили о ней за ее спиной. Пересказал ли он им то, что Адриа поведала ему о доме в Монтане? Смеялся ли, узнав о том, что она почти разорена? Светились ли от злорадства его глаза, когда он намекал им, что она почти отдалась ему?
Находиться рядом с Закари Денверсом было все равно что идти по изношенному канату, туго натянутому над разверзнутой пропастью. Один неверный шаг вправо или влево, и она разобьется о крутые скалы эмоций. Если же натянуть канат слишком сильно, он порвется. И она не столь наивна, чтобы ожидать, что Зак окажется внизу и подхватит ее.
– Чего тебе от меня надо?
Пристально глядя на нее, он помедлил немного, и ей показалось, что он читает все ее мысли.
– Я хочу только, чтобы ты была в безопасности.
– Пока твоя семья будет собирать доказательства того, что я лгу? – Между ними как будто пробежала кошка. – Ты не можешь удерживать меня здесь против моего желания.
– Разве я это делаю?
Она облизнула пересохшие губы.
– Да. Мне кажется, да.
Его глаза стали цвета кремня, брови раздраженно насупились, хотя она и не могла определить, против кого это раздражение было направлено – против нее, его семьи или всего мира в целом. Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но он внезапно придвинулся еще ближе. Выражение его лица внезапно стало суровым и жестким, на него словно легла тень. Пальцы вцепились в воротник ее старой кожаной куртки.