Колыбельная для вампиров 4

Борисова Светлана Александровна

— Девочка долгое время была в критическом состоянии, тут уж было не до генетических исследований, — солгал Палевский и добавил то, что было правдой: — К тому же у меня нет, и никогда не было генетической карты Эльжбеты.

— Вот тебе ещё одно доказательство, что она всё время манипулировала твоим сознанием. Иначе ты задался бы этим вопросом, рано или поздно, — сказал Ник, довольный ещё одним аргументом в пользу того, что его сестра плела долговременную интригу по захвату власти.

Он внимательней присмотрелся к собеседнику и его глаза засверкали гневом.

— Не могу поверить! После всего сказанного

ты ещё в чём-то сомневаешься? Неужели за столько лет ты не понял, с кем имеешь дело? Михаэль, ты же не идиот! Риза — лживая сука, одержимая жаждой власти, и так было всегда! Новое человечество зовёт таких, как она, «чёрными вдовами». Сам подумай, кто из вас правил перед тем, как я свернул ей голову? Уверен, что это был не ты!

Глаза Палевского заледенели. Выйдя из себя, он грохнул кулаком по столу.

— Ты! Ещё никто не смел обвинять меня в том, что я марионетка в чужих руках, — отчеканил он с тихой яростью в голосе.

Когда глава СС был в таком настроении, никто не смел ему перечить, но Старейший был не из тех, кого можно было запугать.

— И что? — Ник грохнул кулаком в ответ. — Нашёл чем гордиться! Это лишь говорит о том, что в твоём окружении нет истинно верных людей, — он бросил мрачный взгляд на Штейна. — Помощник должен оставаться помощником. Дружба, конечно, хорошее дело, но не тогда, когда она идёт во вред правителю. В некоторых случаях щадить его самолюбие, значит толкать его в яму.

Шеф СБ лишь вздохнул в ответ и опустил глаза.

— Мика, ты куда? — встревожилась Рени, когда муж поднялся с места.

— Не беспокойся, Кошка, я скоро вернусь, — сказал Палевский. — Сиди, Томас! — остановил он Штейна. — Я пойду прогуляюсь, а ты в моё отсутствие побудь за хозяина. Пожалуйста, не давай заскучать нашему гостю.

— Хорошо, — пообещал Штейн и успокаивающе коснулся руки Рени. — Не ходи за ним. Дай ему переварить услышанное.

«Э, Кошка! Что-то ты совсем расклеилась! Ну-ка, соберись с духом и перестань киснуть!» — мысленно добавил он и Рени грустно улыбнулась. «Томас, я одного не пойму, ведь столько лет уже прошло, а он всё никак её не забудет». — «Полно тебе! Здесь не столько Эльжбета, сколько наш юный Старейший виноват. Парень ему не по зубам, вот он и бесится. Ничего, сейчас Мика проветрит голову и вновь будет в порядке». — «Хорошо, если так… И всё же ты ошибаешься, Ледяной тигр! Чует моё сердце, что всему виной снова она». — «Не знаю, Кошка, тут я пас! Дела сердечные — не по моей части. Но я согласен с Ником, Эльжбета была редкостной сучкой, и это не голословное утверждение. Однажды я имел сомнительное удовольствие наблюдать её в действии».

После ухода Палевского за столом повисла неловкая тишина.

— Прошу прощения, мадам Рената. Я не хотел расстраивать его, — сказал Ник, явно выждав, когда они закончат мысленный разговор.

Пряча беспокойство, он глянул на девушку. С некоторых пор она притихла и с отсутствующим видом потягивала шампанское из бокала, который периодически протягивала к нему за пополнением.

— Милый, я тебя не виню, — устало проговорила Рени и тоже посмотрела на Мари. — Детка, что с тобой? — встревожилась она, заметив, что девушка побледнела, что было непростым делом при её белой коже.

— Всё в порядке, maman, — ответила она и вяло улыбнулась. — Видимо, перепила шампанское. Пожалуй, я пойду

к себе, если вы не возражаете… Хотя нет, я ещё посижу с вами. Вдруг ещё что ценное услышу про эту… свою кровную мамашу.

— Осторожней! — придержав девушку за локоть, Ник помог ей сесть на место. — Вижу, ты расстроилась из-за Ризы. Право, не стоит. Дети не в ответе за своих родителей.

— Да? — усмехнулась Мари. — Тогда почему ты назвал меня ублюдком и вообще всё это время смотрел так, будто я грязь под ногами? Молчишь, да? — она погрозила ему пальцем. — Правильно, Черномор, лучше помолчи…

— Вот ведь дрянь! — взорвался Штейн. — Ведь столько лет уже прошло, как её нет, и всё равно она умудряется портить жизнь окружающим!

Мари вздрогнула и, сонно хлопая глазами, уставилась на шефа СБ.

— Месье Штейн, вы весь из себя такой экспрессивный! Вы тоже знали мою мать и, как я понимаю, не с лучшей стороны? — она протянула пустой бокал Нику. — Налей! — произнесла она капризным тоном и вновь воззрилась на Штейна. — Валяйте, месье! Чем именно достала вас моя родная матушка-интриганка? Неужели вас она тоже затащила в постель, а после пыталась прибить?

Девушка икнула и, прикрыв ладонью рот, состроила большие глаза:

— О простите! Но вы же теперь в курсе, что у меня с рождения нет приличных манер. Им просто неоткуда взяться.

— Золотце, ты не очень налегай на шампанское, а то случится авария, — предупредил Ник.

— А ты налей и отойди, как говорит рекламный слоган. Ну, месье, я жду ваших откровений!

— Может, лучше отправить её спать? — спросил Штейн у Рени.

— Вот ведь заладил как попугай: спать да спать, — фыркнула Мари. — Месье Штейн, вы как-нибудь поосторожней с намёками на кровать. Вы теперь единственный претендент на мою руку. Реази, как близкий родственник, теперь отпадает.

И она низким голосом запела:

Он злодей, негодяй и каналья[2] .

Как такой уродился в Италии?

Не глупец, но подлец и так далее,

И так далее, и так далее, и так далее…

Но! — склонив голову набок, девушка подняла указательный палец и пропищала на высоких тонах:

Я самая прелестная…

Я лучше всех пою…

Создам я королевскую

Здоровую семью…

— Да, Кошка, ты взрастила истинное чудовище, — ухмыльнулся Штейн и, заметив, что Рени знобит, накинул ей на плечи свой пиджак. — Может, ты сама пойдёшь приляжешь? — спросил он с озабоченным видом.

— Нет, со мной всё в порядке, — отказалась Рени и, глянув на девушку, добавила: — Действительно, что ты имел в виду, когда сказал, что Эльжбета была той ещё дрянью?

Мари напряглась после её слов, но затем привалилась к спинке стула и с отсутствующим видом поднесла к губам бокал.

— А ем яблоко и смотрю в окно. Надоело это, надоело это, надоело это… пойду сейчас и всю посуду переколочу! — заявила она, цитируя королеву Анжелу.

«Старейший закрывает её своим менталом. Мне кажется или с девчонкой действительно творится что-то неладное?» — мысленно спросил Штейн и Рени, соглашаясь, опустила ресницы. «Нет, тебе не кажется, но пусть она остаётся на глазах, так мне будет спокойней». — «Думаешь, она вынесет очередную порцию правды об Эльжбете?» — «Не сомневайся, она и моя дочь! Она обязана выдержать».