Колыбельная для вампиров
Шрифт:
— Чудовище! Ты исцарапал мне кожу своими дурацкими шипами и чешуей!
С треском развернулись радужные крылья, и в эфире взвилась золотая пыльца. Застигнутый врасплох лорд Хаос попытался уклониться, но безуспешно. Под воздействием пыльцы его жуткий облик начал таять, уступая место истинному виду. Высокомерный красавец-бог с искрящимися инеем длинными волосами примирительно улыбнулся, глядя на рассерженную жену. Правда, улыбка не коснулась его чёрных глаз, в глубине которых алыми точками горел негасимый огонь сумасшествия.
— Прости, любимая. Я подзабыл какая ты неженка. Раз уж выпал такой случай,
— Хорошо, дорогой. Твое желание для меня закон… — в фиалковых глазах вспыхнула ответная нежность.
Лилит начала стремительно изменяться, возвращая себе истинный облик, но внезапно она остановилась.
— Лит, где малыш? Ты вернул его из Адской Бездны?
— Еще нет, чуть позже, — хладнокровно ответил лорд Хаос, делая вид, что не замечает её тревоги.
— Лит, сдурел? Это же твой родной внук! Верни его немедленно!
— Не нужно так волноваться, любимая. Я знаю, что Лозан — мой внук. Пусть немного побудет в Аду вместе с Океаном. Думается, ему не помешает легкое наказание и небольшая экскурсия по местам заключения его воспитателя. Ну-ну! Ничего страшного с ним не произойдет. Я распорядился всыпать ему десять плетей для острастки, а затем поселить в покоях Николса. Он мой наследник. Как только Океан оклемается, он займется воспитанием Лозана и даст ему соответствующее статусу образование. И не спорь со мной, я так решил.
— Лит, ты ужасен.
— Знаю, дорогая. Но ведь к нашей любви это не имеет никакого отношения. Не так ли?
— Да, дорогой. Любимых не выбирают.
— Вот и замечательно! — высокомерно вымолвил лорд Хаос, подхватывая на руки свою златокудрую красавицу.
Его давно очерствевшее сердце снова сжала застарелая тревога, — ведь срок жизни его единственной любви неумолимо сокращался, становясь все короче от Перерождения к Перерождению. На мгновение он прижался губами к гладкой благоухающей цветами щеке и, отстранившись, с ласковой насмешкой спросил:
— Дорогая, какого чёрта? Зачем ты устроила яойную вакханалию среди моих стражей?
— Нечего было злить меня! А то тебя они боятся до…, пардон, а я для них пустое место?
— Как не стыдно, моя любовь! Знаешь ли ты, что теперь суровые мужики прячутся по углам и рыдают, как малые дети, вспоминая свое недавнее позорище. Между прочим, их капитан грозился покончить с собой.
— Ой! Я не хотела! — не на шутку встревожилась Лилит и с надеждой посмотрела на мужа. — Лит, ведь ты не дашь ему умереть?
Тот приподнял бровь.
— Это ещё почему? Жить или не жить — это его личный выбор.
— О, нет!
— Кошмар! Прекрати лить слёзы!.. Ладно, только ради тебя… — снисходительно произнёс лорд Хаоса, предвидя реакцию жены на свои слова. — Да, уж! Должен заметить, что твои методы оказались очень действенными. Теперь мои элитные воины боятся тебя настолько, что наотрез отказываются нести караул у твоего павильона. Да уж, задала ты мне задачку! Придется наказать весь Легион Внутренней стражи.
— Не нужно, Лит. Они же не виноваты. Пожалуйста, не наказывай их, я сама справлюсь. Просто передай мальчикам, что как только я проснусь и узнаю, что они отказывались
— Ах ты, жестокая женщина! А я им пригрозил всего лишь сутками пыток в Адской Бездне.
— Милый, я же правда пошутила. Лит, прошу тебя, не надо наказывать стражу! Всё не так плохо. Когда они немного успокоятся, то сами над собой посмеются. Ведь теперь мальчикам будет, что вспомнить длинными скучными вечерами.
— Это уж точно!..
Горьковатый запах осени, пахнущий увядающими листьями и дымом, поздними цветами и арбузным холодом осязаемыми волнами плыл по чудесному павильону. Повелительное мановение когтистой изящной длани и невыносимо яркий свет окутал фигурку Лилит, свободно парящую в эфире. Свечение быстро угасло, но в роскошном зале стоял легкий гул, говорящий о неимоверном количестве божественной энергии, влитой в защитный кокон. Поставленная преграда была усилена как никогда. Печальный Лит тщательно осмотрел свою работу и напоследок убрал доступ через кровь, которым воспользовался Лозан. Пригорюнившись, он присел в возникшее кресло и чуть слышно прошептал:
— Спи спокойно, моя любовь. Теперь никто тебя не побеспокоит. Ты и на самом деле жестока. И любя тебя, находишься в аду, но еще страшнее твое наказание для тех, от кого ты отвернулась.
Прекрасный облик лорда Хаоса начал медленно таять и его место заняла прежняя ужасная личина огромного шипастого чудовища. Он надменно выпрямился и пристегнул на поясе возникший сине-черный меч, а затем нетерпеливо глянул в открывшуюся Адскую Бездну, зловеще полыхнувшую багровым пламенем.
— Ваатор, я отменяю старое распоряжение — грозно прорычал он. — Пропусти щенка через ваши «прелести» в Бездне, но постарайся закалить его дух, а не сломать. Мне неженки в наследниках не нужны. Океана давай на восстановление, чтобы он был в форме, когда мальчишка пройдет через мясорубку.
— Слушаюсь и повинуюсь, Ваша Божественность!
Заметки на полях, необязательные к прочтению
То, что люди впоследствии назвали магией и часто путают ее с божественной силой, — суть ее природное проявление, но очень слабое и она разнится с божественной силой, примерно как железосодержащая руда и сталь. Магия есть повсюду, но толку от нее чуть, нужно иметь уникальные способности лорда Хаоса, чтобы извлекать ее в огромных количествах из окружающего пространства и складировать на будущее. Вот потому, в отличие от наивных представлений людишек, божественная сила не валяется, где попало и кому попало не дается. У нее есть хозяин-монополист — Властитель хаоса. Таких существ очень немного и они почти не пересекаются друг с другом, единолично правя каждый в своем обособленном континууме. Их ряды пополняются крайне медленно, но каждый из них ищет себе талантливого приемника. Если кому-то из Властителей первородного хаоса некому будет оставить престол во время Перерождения, называемого также Большим взрывом, то вселенные зависимых от него творцов либо исчезнут, либо будут перехвачены другими Властителями, усиливая их и без того немалое могущество, а ему негде будет возродиться в новой ипостаси, а жить хотят все.