Колыбельная

Дессен Сара

– Она не так называется, - обрывает Тед.
– И ты это знаешь.

– Спокойно, - вставляет рыжеволосый барабанщик, он машет рукой, и я узнаю жест перемирия.

– Еще всего пара часов, ладно? Давайте просто постараемся. В конце концов, нам дают еду.

– Дают еду?
– клавишник оживляется.
– Серьезно?

– Так сказал Дон, - отвечает барабанщик.
– Если останется. Сколько у нас еще времени на перерыв?

Декстер смотрит на часы.

– Десять минут.

Клавишник кидает взгляд на барабанщика, затем

на гитариста.

– Я сказал «еда». Еда?

– Еда, - хором отвечают они. Клавишник спрашивает: - Ты с нами, Декстер?

– Не. Просто прихватите мне кусок хлеба или чего-нибудь.

– Хорошо, Ганди, - говорит Ринго, и кто-то фыркает.
– Увидимся там.

Гитарист бросает сигарету, Ринго выкидывает бутылку с водой в мусорный бак - и промахивается - и затем они заходят внутрь, дверь за ними захлопывается.

Я сижу на месте, наблюдаю за ним, я знаю, что он меня не видит. Он не курит, просто сидит у стены, барабаня пальцами. Меня всегда цепляли темноволосые парни, и на расстоянии он не выглядит таким уж жалким: он даже довольно милый. И высокий. Высокий - это хорошо. Я встаю и приглаживаю волосы рукой. Ладно, может быть он действительно слишком приставучий. И меня взбесило, как он швырнул меня в стенку. Но сейчас я здесь, и мне нужно сделать несколько шагов в его направлении, показать себя, только чтобы сбить с него спесь. Я уже была готова выйти из-за мусорных баков, как вдруг дверь снова открылась, и две девушки - дочери кузины Дона - вышли. Они были моложе меня на пару лет и жили в Огайо.

– Я тебе говорила, что он будет здесь!
– сказала одна из них, блондинка, другой. Затем они обе захихикали. Та, что повыше, попятилась назад, в сторону двери, а ее сестра пошла вперед и плюхнулась рядом с Декстером.

– Мы тебя искали.

– Правда, - Декстер вежливо улыбнулся.
– Ну, здравствуйте.

– Здравствуй, - сказала блондинка, и я состроила гримасу в темноте.
– У тебя есть сигаретка?

Декстер похлопал себя по карманам.

– Неа, - ответил он: - Не курю.

– Неужели!
– блондинка стукнула его по ноге.
– Я думала, все парни из групп курят.

Девушка повыше ростом, все еще стоящая у двери, нервно оглянулась назад.

– Я курю, - сказала блондинка: - Но если моя мать узнает, она меня убьет. Убьет меня.

– Хмммм, - ответил Декстер, словно это его действительно заинтересовало.

– У тебя есть девушка?
– неожиданно спросила блондинка.

– Меган!
– шикнула ее сестра: - Боже!

– Я просто спрашиваю, - Меган ближе придвинулась к Декстеру.
– Это просто вопрос.

– Ну, - начал Декстер: - На самом деле…

И на этих словах, я повернулась и пошла тем же путем, что пришла сюда, смеясь над собой. Я была близка к тому, чтобы совершить глупость - снизить свои стандарты, которые, если судить по Джонатану, уже и так были ниже некуда. Так я вела себя раньше, жила только настоящей секундой, часом, желая, чтобы был парень, который хотел

бы переспать со мной, не более того. Я изменилась. Я покончила с этим, как и с курением - ну ладно, с одной промашкой - как и с выпивкой - главным образом. Но плана «не спать с кем попало», я правда придерживаюсь. Полностью. И я была готова покончить с этим, или немного изменить, для подобия Френка Синатры, который с легкостью мог бы переключиться Меган с Огайо.

Внутри на танцпол принесли торт, моя мать и Дон позируют возле него, их руки переплетены с ножом для торта, в то время как фотограф бегает вокруг них, вспышки только мелькают.

Я стою сбоку от толпы, наблюдаю, как Дон кормит мою мать, кусочком торта, аккуратно отправляя его в рот. Вспыхивает еще одна вспышка, чтобы запечатлеть этот момент. Ох, любовь.

Оставшаяся часть ночи проходит довольно мило, как я и предполагала. Моя мать и Дон покинули нас под град пузырьков из рисинок (при этом уборщицы из отеля выглядят весьма враждебно), Хлоя целовалась с племянником Дона в фойе, а Джесс и я застряли в ванной с Лиссой, и придерживали ее, пока из нее выходил обед-за-пятнадцать-долларов, а она стонала об Адаме.

– Ты не любишь свадьбы?
– спросила меня Джесс, передавая мне новую пачку влажных салфеток, которые я прикладывала ко лбу Лиссы, когда она вставала.

– Я люблю, - причитала Лисса, без сарказма. Она приложила салфетки к лицу.
– Я действительно очень, очень люблю.

Джесс закатила глаза, но я просто покачала головой, пока выводила Лиссу из кабинки к раковинам. Она смотрит на себя в зеркало - смазанный макияж, растрепанные и кудрявые волосы, платье с пятном в виде вопроса на рукаве - и фыркает.

– Это худшее время в моей жизни, - она стонет и щурится.

– Сейчас, сейчас, - говорю ей и беру за руку: - Завтра тебе будет лучше.

– Нет, не будет, - Джесс подходит к двери.
– Завтра у тебя будет жуткое похмелье, и чувствовать ты себя будешь еще хуже.

– Джесс, - говорю я.

– Но на следующий день, - продолжает она, похлопывая Лиссу по плечу: - На следующий день тебе будет гораздо лучше. Вот увидишь.

Итак, вот такой грязной компашкой мы прокладываем путь к фойе, Лисса идет между нами… Уже час ночи, мои волосы потеряли объем, ноги болят. Конец празднования свадьбы всегда чертовски депрессивный, думаю я. И только жених и невеста избавлены от этого, они уезжают на рассвете, в то время как остальные просыпаются только на следующий день.

– Где Хлоя?
– я спрашиваю у Джесс, пока мы боремся со вращающимися дверями. Лисса уже уснула, хотя ее ноги все еще передвигаются.

– Без понятия. Последний раз, когда я ее видела, она стояла у пианино.

Я оглядываюсь на фойе, но там нет Хлои. Когда кого-то тошнило, она всегда оказывалась где-нибудь в другом месте. Словно у нее было шестое чувство или что-то в этом роде.

– Она уже большая девочка, - говорит Джесс: - С ней все будет в порядке.