Колыбельная
Шрифт:
– Я думаю, она любит его, - сказала Лисса.
– И любовь всегда нуждается в ком-то. Любовь мирится с чьими-то плохими качествами, потому что этот человек дополняет тебя.
– Любовь - это повод мириться с тем дерьмом, с которым вы не должны мириться, - ответила я, и Джесс рассмеялась.
– Вот как это звучит. Действительно важные вещи уходят на второй план. Это ловушка.
– Хорошо, тогда, - сказала Лисса, садясь прямо.
– Давайте поговорим о развязанных шнурках.
– Что?
– Сказала я.
–
– Его шнурки всегда были развязаны. Верно?
– Какое отношение это имеет к делу?
– Просто ответь на вопрос.
– Я не помню, - сказала я.
– Да, ты помнишь, и да, они были развязаны. Плюс к этому, он был неуклюжим, в его комнате всегда был бардак, он был совершенно неорганизованным, и он ел в твоей машине.
– Он ел в твоей машине?
– Недоверчиво спросила Джесс.
– Жесть.
– Только один раз, - сказала я, игнорируя лицо «о-чудо-она-признала-это».
– Какой здесь смысл?
– Дело в том, - помедлила Лисса.
– Что ты мирилась со всем этими недостатками Декстера, но будь на его месте кто-либо другой, ты бы уже давно послала его куда подальше.
– Это не так.
– Это так, - сказала она, вываливая еще немного «Скиттлс» себе в руку.
– И почему, как ты думаешь, ты готова была мириться с этим его поведением?
– Только не говори, что это потому, что я любила его, - предупредила я ее.
– Нет, - сказала она.
– Но, может быть, ты могла любить его.
– Вряд ли, - ответила я.
– Очень маловероятно, - согласилась Джесс.
– Хотя, ты позволяла ему есть в твоей машине, так что, я полагаю, все возможно.
– Ты становилась другой, находясь рядом с ним, - обратилась Лисса ко мне.
– В тебе было что-то новое, чего я ранее не видела. Может быть, именно любовь.
– Или похоть, - сказала Джесс.
– Возможно, - сказала я, откинувшись назад и прислонившись к спинке стула.
– Но я никогда не спала с ним.
Брови Джесс взметнулись резко вверх.
– Не спала?
Я покачала головой.
– Я почти сделала это. Но нет.
В ту ночь, когда он впервые играл для меня на гитаре песню моего отца, старательно подбирая аккорды, я действительно готова была отдаться ему. И это продолжалось на протяжении нескольких недель, что можно было считать своеобразным рекордом для меня. Но, когда мы максимально близко прижались друг к другу, он немного отстранился, беря меня за руки, и складывая их у него на груди, вместо того, чтобы уткнуться мне в шею. Это был тонкий, но ясный намек. Пока нет. Не сейчас. Я хотела поинтересоваться, почему он ждал, но не нашла подходящего времени, чтобы сделать это. И теперь я никогда не узнаю.
– Это, - сказала Лисса, щелкнув пальцами, как будто она только что обнаружила редкий метеорит.
– Доказывает все. Прямо тут.
– Доказывает что?
– Спросила я.
– Не
– Внимание, - сказала я, указывая на нее.
– Я изменилась, и ты знаешь это.
– Но ты бы сделала это, верно?
– Спросила она. Эта новая Лисса была так настойчива.
– Ты знала его достаточно хорошо, он нравился тебе, ты проводила с ним некоторое время. Но вы не переспали. И почему?
– Понятия не имею, - ответила я.
– Это потому, - величественно заявила она, скрещивая руки, - что это много значило для тебя. Это было чем-то большим, чем просто переспать один раз, и разойтись в разные стороны, это ясно. Я замечала часть изменений в тебе. Мы все это замечали. Это означало намного больше, и тебя это пугало.
Я взглянула на Джесс, но она была занята тем, что водила пальцем по своему колену, не желая влезать в этот разговор. И что, в итоге, Лисса знает? Это Декстер тогда не захотел продолжения, а не я. Но, опять же, я сама даже не требовала от него этого продолжения, будучи уверенной, что у нас будут и другие шансы. Нет, это ничего не значило. В общем-то.
– Видишь?
– Сказала Лисса, довольная собой.
– Ты потеряла дар речи.
– Не потеряла, - отозвалась я.
– Просто это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.
– Декстер, - сказала она тихо.
– Был самым близким тебе человеком, которого ты могла полюбить, Реми. По-настоящему полюбить. Но, в последнюю секунду ты оттолкнула его. Он был слишком близок тебе. Реально близок. Ты на самом деле могла полюбить его.
– Ни в коем случае, - сказала я.
– Без шансов.
***
Когда позже я вернулась домой, по иронии судьбы, я поняла, что не могу попасть в дом. Я отдала свои ключи матери, и даже не подумала о том, чтобы забрать их обратно. К счастью, Крис был дома. Так что, я просто решила постучать в кухонное окно, подпрыгивая вверх на четыре фута, и крича, как школьница, которая вернулась домой после вечеринки, и скрывается от родителей.
– Привет, - небрежно сказал он, когда открыл заднюю дверь. Теперь все круто, будто мы и не были вовсе свидетелями этого моего странного поступка только что.
– Где твой ключ?
– Где-то здесь, - сказала я, придерживая дверь рукой, чтобы она не хлопнула.
– Мама и Дон не могли попасть в дом ранее, - и тогда я рассказала ему о «кровавых» подробностях, пока он жевал сэндвич с арахисовым маслом, кивая время от времени, и в нужных местах закатывая глаза.
– Жесть, - сказал он, когда я закончила. Я утихомирила его, и он понизил голос. Стены в доме, мы оба знали, тонкие.
– Вот болван. Он орал на нее?
Я кивнула.
– Я имею в виду, не насильственным путем. Это больше было похоже на то, будто он обиженный избалованный ребенок.