Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни
Шрифт:
У входа на уровне глаз находилась щель вроде амбразуры и сквозь неё была видна часть двора. Увидев бездомного, бредущего по территории дворика, я привлёк его внимание и попросил пустить меня внутрь. Тот отказался, сославшись на то, что пускать незнакомых нельзя. Просьба позвать администрацию не помогла, и следующий бездомный, равнодушно меня выслушав, также отказался пустить меня внутрь. Мне оставалось стоять перед закрытой дверью и я поневоле
Вдруг я поймал себя на мысли о том, что положение моё чрезвычайно иронично. Общество исключает бездомных из своих рядов именно так: они стоят снаружи и их как аутсайдеров не пускают внутрь. Теперь же в силу случая роли поменялись. Я сам ненадолго стал аутсайдером, которого не пускали в городок бездомных. Чувство было не из приятных, но урок, пусть и недолгий, был чрезвычайно поучителен. И хотя у меня и раньше не было никаких иллюзий, в тот момент я испытал какое-то странное отрезвление, почувствовав, какого это – быть нежеланным „другим“.
К счастью, вскоре слева от меня из-за забора вышел невысокий мужчина под шестьдесят и направился с ведром к колонке набрать воды. Звали его Константин. Выслушав меня, он любезно согласился провести меня на территорию и пригласил к себе домой. Жил Константин в маленьком домике, который состоял из одной единственной комнатки. Комнатка была крошечной как в сказке – три на три метра. Несмотря на маленький размер, у Константина было уютно, и он был горд тем, что ему удалось сделать своими руками. Мы разговорились и Константин рассказал мне о своей жизни.
Позже я также получил возможность осмотреть территорию „Ночлежки“. В небольшом огороженном городке находилось несколько вагончиков, большая часовня – палатка, баня и кочегарка. На территории также стояло две ГАЗели. Раз в неделю к бездомым приходил православный батюшка. Вдобавок к этому „Ночлежка“ начала обустройство сельскохозяйственного подворья, расположенного примерно в 25 километрах от Костромы. Идея заключалась в том, что подворье поможет разгрузить наполняемость, которая составляет в „Ночлежке“ тридцать человек и достигает предела зимой. Впрочем даже в тот июньский день, когда я там был жильцов было двадцать девять, то есть наполняемость почти достигла предела.
Я познакомился с сотрудником „Ночлежки“ по имени Роман. Роман работал с отцом, Сергей Сергеевичем, и был одним из двух постоянных сотрудников, отвечающих за порядок. Он рассказал мне о системе приёма: „у нас приходит новый человек, я беру его, если у него документы в
Согласно правилам „Ночлежки“, жилец её – если он не инвалид и не пенсионер – должен был найти себе работу. В случае нахождения последней часть зарплаты вычитывалась на проживание. В случае получения пенсии, часть её вычиталась за проживание. Поскольку у многих жителей „Ночлежки“ были серьёзные проблемы со спиртным, потребление алкоголя на территории городка было запрещено.
По словам Романа, большинство продолжало жить у них, процентов семьдесят в „Ночлежке“ жило там уже давно, по одному году и дольше: „ну чего, у них ничего нет. Кто-то двадцать лет отсидел в тюрьме. Пришли, у них ни квартиры, ничего, абсолютно ничего нет. Кто-то вот как Юрка ходит, он вообще два с половиной года на Донбассе пробыл, он жил у нас, потом снова приехал, куда ему ехать, потом снова сюда с Донбасса приехал по ранению… Инвалидов у нас много, пенсионеров. Бывает пенсионер тоже, он никому не нужен: ни детям, никому – его бросили.“
В „Ночлежке“ я также познакомился с пожилой супружеской парой из Москвы. Жили они в небольшом здании котельной. Мужу был шестьдесят один год и звали его Михаил, а жене, Людмиле, было шестьдесят. В столице у супругов была квартира, но, как на беду, они нарвались на мошенников. Квартирные аферисты были знакомыми тридцативосьмилетнего сына супругов и через него стали настойчиво предлагать чете обменять московскую жилплощадь на галичскую. Те категорически отказались, но мошенники не сдавались и продолжали приходить к ним и звонить к ним в дверь.
После долгого лоббирования со стороны сына, в квартире пожилой матери Людмилы была оформлена дарственная на сына, в результате чего она была переписана им на своих друзей. Родителей же убедили обменять квартиру с большой доплатой. Им пообещали квартиру в Галиче, но предсказуемым образом она не была готова к заселению. Официального контракта заключено не было, всё держалось на честном слове друзей сына. В результате, Михаила с Людмилой временно перевезли в Кострому, после чего те около двух лет жили на съёмных квартирах, за которые платили обменщики.
Конец ознакомительного фрагмента.