Колымское эхо
Шрифт:
Тот уже вскочил в брюки, накинул рубашку, предвкушая уютную постель, торопился.
— Евменович, пошли вместе,— позвал Игорь.
— Нет, я не хочу. Вылезать на пургу неохота!— отозвался Иванов. Аслан даже не повернулся в сторону бабы.
Бондарев юркнул вперед и, подхватив бабу под руку, тут же исчез в темноте.
Александр Евменович едко хихикнул вслед Игорю и вскоре забыл о нем, буркнув вслед:
— Эта баба тебе мозги прочистит.
Поговорив немного, все трое вскоре уснули.
А утром, чуть свет, выглянула в окно Варя. Пурга уже заметно ослабла. Она увидела бульдозер, расчищавший дорогу, и следом за ним на тросе хлебовозку. Водитель машины отчаянно сигналил, звал людей за хлебом.
Варя сунула ноги в валенки, прихватила мешок и санки, накинула шубейку. Следом за нею выскочил Аслан, за ним Султан.
— Моя помощь нужна? — спросил Иванов.
— Спи, мы с Варей без тебя обойдемся!
Евменыч блаженно потянулся и вскоре уснул безмятежно. Проснулся от того, что кто-то хлопнул дверью. Был уверен, что это Варя с Асланом. Это и впрямь оказались они. Принесли целый мешок хлеба и мешок костей от Федора. Султан от запаха дурел. Он ждал, когда получит свое лакомство. Варя хлюпала носом. Рассказала, что в эту ночь разбились две машины в пути. Их понесло с обледенелой горы. Обе перевернулись. Водители выбрались чудом. Хорошо, что машины не загорелись. Но шоферы еле дожили до прихода третьей хлебовозки. Теперь оба в больнице с переломами рук и ног, с обморожениями, еле живые. Состояние у водителей критическое. К ним даже родню не пускают пока. Но врачи обещают, что оба выживут. Для этого они сделают все.
— Да, Варя, тяжело тут дается хлебушек. Каждая крошка ценой крови отливается. Впрочем, оно всегда здесь так было. Где-то самолеты, поезда ходят. А тут умирают в дороге за хлеб. И никогда не знаешь, вернешься ли из рейса живым. Ничего не изменилось здесь к лучшему. Колыма всегда остается Колымой и проверяет всех на жизнь и смерть,— сказал Аслан.
— Смотри, снова Анастасия к тебе идет. Что это она зачастила? Или свободного времени у нее много появилось? Чего дома не сидится?— удивился Аслан, глянув в окно.
— Хлеб несет, видишь, буханка в руках.
— Да это лишь повод,— отмахнулся Аслан, добавив резкое:
— Любопытная, назойливая женщина.
— Нет, она не из таких,— открыла Варя двери, впустив бабу. Та, положив хлеб на стол, сказала скупо:
— Спасибо, Варя, выручила нас.
— О чем ты лопочешь? — отмахнулась хозяйка и спросила:
— Чего ревешь? Что у тебя стряслось?
— Дуська умерла. Я пришла позвать ее за хлебом. А она уже готова. До утра не дотянула. Видно, ночью плохо стало, а рядом никого. Глотка воды подать некому. А у нее сердце слабое. Все последнее время жаловалась. Я врачу говорила, да что толку? К нам медиков и дубиной не загнать. Считают, что о старухах заботиться не стоит. Вот и вымираем, как мухи. И что за врачи, чаще нас болеют. Все приезжие. Ночью их не добудиться и не дозваться. Ни за что не пойдут. То ли дело раньше врачи были. Сами приходили, без вызовов и просьб. Теперь сто раз поклонись прежде.
— Дуся жаловалась на сердце?
— Все последние годы. А что толку? На обследование не свозили, все только таблетки пихала человеку. Та послушно их пила, но без толку.
— Надо родню предупредить.
— Какой теперь толк, разве что похоронить.
— Она одна была?
— Конечно.
— Пока они приедут, дня три пройдет. Что ж, Анастасия, все время Дуся будет лежать в доме?
— А что делать? Не хоронить же без родни, обидятся насмерть,— сетовала Варвара.
— Ладно, подождем.
— Еще милицию, прокуратуру надо вызвать. Ты ее не трогала, не ворочала?
— Нет, оставила, как была. Она так и держалась за сердце. Умерла от приступа. Это сразу видно.
— А черт их возьми всех! Вот тебе и дети! Время пришло, глотка воды подать некому. Вырастила гадов! — чертыхалась баба зло.
— Ни одна она вот так померла. Наши дети как уедут в город, так и забывают о нас.
— Что делать, жить как-то надо. Без заработка не останешься. А на бабкиной пенсии всем не выжить. Это и дураку понятно,— хмурилась Варвара.
Аслан, не выдержав тягостной обстановки, ушел из дома, решил навести порядок в могильнике и вернулся уже вечером, когда на улице стало совсем темно.
В доме Вари битком людей набилось. Все тихо говорили о покойной. Евменыч молча слушал. Бондарев неприметно сидел на кухне, отвернувшись к окну.
— Жаль бабу. Всю жизнь старалась заработать побольше, чтобы вам помочь. Себя не жалела. Вот и скопытилась раньше времени. Хотя сердце у нее давно болело.