Колымское эхо

Нетесова Эльмира Анатольевна

Как-то вечером зашел к нему Иванов. Бонда­рев что-то читал, неохотно оторвался от книги и в разговоре посетовал, что очень хочет по­ехать на Колыму, увидеть Варю, Аслана, Федо­ра. Но нет возможности, отпуск истрачен и

де­нег нет.

— Знаешь, Сашок, я непутево и бездумно прожил свою жизнь. Надо было беречь каждый день. А я расшвырял время, так и не поняв глав­ное— для чего жил? Обидно, что вся она про­шла глупо и бездарно. Ничего не успел, не видел радостей. На земле ни одной зацепы не оста­вил. Ухожу ненавистным и сам никого не люб­лю. Даже вспомнить нечего и некого. Ни друга, ни подруги не оставляю. Досадно. И все ж на­легке. Это и хорошо, и плохо. Меня скоро забу­дут, мне тоже вспомнить некого. Знаешь, есть такие песни — однодневки. Один раз услышав, второй раз слушать неохота. Вот так и я, про­шел по жизни тенью. Сам себе не в радость, другим — в огорчение. На черта было родить­ся? У других смысл, цель имеется. Люди чему- то радуются, огорчаются. Я и сам не знаю, для чего существовал? Проволокся, как старый оди­нокий волк. И теперь никому не нужен.

— Ну, это ты уж слишком себя опустил! — возмутился Иванов.

— Сашок, давай не будем закрывать глаза на правду, ведь мы, пусть и старые, но мужчи­ны. Этим надо дорожить всегда...

Вскоре Александр Евменович ушел. Он не любил упаднического настроения у людей и был уверен, что к утру у Игоря все пройдет. Так уже бывало не раз.

...Шел одиннадцатый час. Все сотрудники при­шли на работу. Не было только Бондарева.

— Девчата, разбудите его. Скажите, что пора на работу. Устал я с ним беседовать,— попро­сил машинистку и кассира Иванов.

Вскоре женщины вернулись бледные, испу­ганные. Их обоих трясло:

— Он не спит.

— Он умер. Сидя на стуле, одетый, как будто собрался в дальнюю командировку.

— Руками подпер голову, глаза открыты. По­хоже, что он не спал всю ночь. На столе недо­питая бутылка водки. И записка, вот она,— по­дали Иванову свернутый вдвое листок бумаги:

— Я ухожу, как жаль, что это случилось не на Колыме. Мы с нею очень похожи. Оба одино­ки, как волки, отставшие от стаи, холодные и заблудившиеся в своей судьбе. Нам уже не найти ее. Все потеряно, мы безнадежно соста­рились и стали тенью, эхом Колымы. Прошу вас о последнем: похороните меня среди людей. Быть может, в другой жизни я исправлю ошибки первой и проживу ее человеком.