Колючая Арктика
Шрифт:
— Ты представился бы массам, стрелок Гаранин! — голос женский, ехидный. Сразу и не поймешь, кому он принадлежит: старухе или молодухе? — Ты бы, Серый, рассказал бы о себе, прояснил свои жизненные позиции.
— Что о себе рассказывать? — Сергей не любил знакомств по телефону, не видишь лица — не знаешь как себя вести. Еще ляпнешь не то! — Если кто заинтересуется моей персоной, советую обратиться в отдел кадров — там в анкете все о себе написал.
Нам до феньки твоя анкета. Мы на тебя свою сейчас заполним! Отвечай без утайки:
Гаранин не успевает ответить, отвечают за него. По-видимому, все стрельчихи вышли на связь!
— Нашла, Верка, о чем спрашивать! Конечно, холостой! Как улетят с материка, сразу холостыми становятся.
— А от Дуськи мужик ушел…пристроим стрелка Гаранина к Дуське?..
— Лучше — к Маньке! У нее сиськи богатые!..
— Что вы, девочки, кому нужна эта корова! Пристроим Серого к Бриджит Бардо! Бриджит замужем была девять раз, надо ее к четной юбилейной цифре подогнать.
— Но Бриджидиха не любит холостых!..
— Ну разболтались! — раздался властный голос начальницы караула. — Новый человек, а они сразу — женить!
Но хоть в голосе начальницы и ощущалась строгость, но напугать этот голос никого не мог.
— Так мы, товарищ начальник караула, кадры пытаемся к месту привязать. Он, если его не подженить, мигом лыжи навострит! Убежите от нас, дорогой товарищ Гаранин?
В трубке — сопение многих стрельчих. Все, охраняющие в эту минуту, объекты, жгуче интересна дальнейшая судьба Сергея Гаранина. Родственники сплошные!
— Я тут у вас временно, — ответил Сергей, — водителем обещали устроить.
В трубке — всеобщий вздох.
— Значит, только до зимника?
— Наверное, — неуверенно ответил Гаранин, — как только откроют зимнюю дорогу через тундру…Грудин, начальник автобазы, обещал пристроить.
— Ну, раз сам Грудин, то оно, конешно… Всегда так, только нам понравится мужчина… Но на Бриджидихе мы тебя все равно подженим!
— Согласен, — ответил Гаранин, — с меня бутыльброт!
Гаранин и сам был мастером подначек, но сейчас, под утро и под давлением в мочевом пузыре, не хотелось чесать языком, и он официально обратился к начальнику караула:
— Товарищ начальник! А спуститься вниз и походить по объекту можно?
— Разрешается! — ответила начальник. — По мере накопленной надобности.
И снова голос, окрашенный наивностью и скрытой иронии, посоветовал:
— Не надо спускаться: песец — зверь хищный, еще чего-нибудь дорогое для нас откусит… Там в углу ведерко стоит, в него и разряжайся. А утром вынесешь, — это товар по смене не передается…
Гаранин положил трубку. Спустился. Окропил белый снег желтыми точками, спугнув при этом, мышей. Поднялся по стонущей от мороза и стреляющей лестнице. А, когда под самое-самое утро поднял телефонную трубку, о нем уже не вспоминали. Шли самые что ни есть, обыкновенные толковища:
— Пятьдесят человек открытки получили на ковры.
— Большие ковры?
— На всю стену!
— Это хорошо, маленьких уже и девать некуда!
— Ой, девочки, а в «Овощи» привезли яблоки китайского происхождения. С запахом яблок! Сумка вся яблочнывм духом пропиталась.
— Дай сумку понюхать!
— Так она ж — дома!
— Сучка ты и скупердяйка! Сумку специально дома оставила! А я взяла вчера пару кило, так никакого запаха. Аж есть не хочется.
Гаранин решил подать голос, чтобы показать, что и он слушает, а то чего доброго, сморозят еще чего:
— Слыхал, запах от яблок будут продавать отдельно.
— А-а, новенький появился на проводе.
— Появился — не запылился!
— Молодец, Серега Гаранин, службу усваиваешь!
— Девочки! — вмешалась в разговор начальница караула. — Хватит болтать! Живо подметайте помещения, — скоро смена…
Сергей Гаранин положил трубку, взглянул в оконце, затянутое морозными узорами, но из него ничего не было видно. Приоткрыл дверь и вместе с клубами пара, ворвалось утро наступающего дня, — из-за лысых сопок показалось багровое солнце.
И ВНОВЬ — КУРИЛОВ
— Так на чём мы с тобою остановились, брат Максимайло, ах да, привирать я малость любил…А, если по-честному, то в пределах нормы. А Мюнхгауен — объясняется просто: в третьем классе моей тетрадкой по арифметике была книга " Приключения барона Мюнхгаузена" — всю долгую зиму я решал задачки между печатных строк этой книжки. Отсюда и кличка. Но я не только выводил в книжке цифири, но и читал её. Читал я, насколько себя помню, всегда. Даже тогда, когда пастушил. Великий грех совершал — читал!
— Грех?
— Пастухи выговаривали мне: "Хочешь читать — езжай в Черский. Оленевод должен читать оленьи следы, а не книги. По следам оленевод должен определить: голодные или сытые олени! Куда путь держат олешки-дикари!.. Книги приходилось читать тайком. Зато, брат, писал много!
Максим Кучаев обрадовался, словно обнаружил истоки куриловского мастерства — вот, оказывается откуда всё пошло!
— С чего начинал, коллега, — в Кучаеве проснулся журналист, — с маленьких рассказов, со стихов или сразу к крупному жанру потянуло?
Курилов расхохотался. До чего же красивым становится лицо, когда он так заразительно смеётся! И это румяное чудо природы прикидывается больным?..Или Семён на мне проигрывает жизнь своего будущего героя?
— К крупному жанру!? Отчёты я писал, как человек грамотный! В те годы отчётность была совершенно дикая! Какая-то неведомая бюрократическая машина требовала от полуграмотных оленеводов Колымы столько бессмысленной писанины, что диву даёшься.
— Бюрократии и сейчас навалом!
— Это ты верно подметил, Максим. Но вернёмся к нашим баранам, то бишь — к олешкам! Так вот, волк задрал оленя — составляется акт. Подробнейший акт.