Колючее счастье для дракона, или Инквизиции требуется цветовод
Шрифт:
Взглянул быстро на Соню и опять улыбнулся. Вот как он это делает? Только она было собралась возражать, только запыхтела, а одна лишь улыбка – и все. Растворилось негодование, как туман в лучах солнца. Запрещенный прием. Или просто она уже пьяная совершенно?
Эндрис тихо выскользнул из квартиры, прихватив с собой два пустых бокса.
А близнецы споро и быстро принялись перетряхивать Сонину кухню. С ловкостью профессиональных жонглеров разложили остатки еды по вымытым лоткам, отмахнувшись уверенно от попыток хозяйки отдать
Перемыли и перетерли тарелки, выкинули аккуратно все убогие ее новогодние блюда, те самые, с пресловутым восстановленным горошком, и даже следы замели. Им бы в клининговой компании цены не было. Аккуратные, веселые, с прибаутками. Соня сделала пару попыток помочь им, почувствовала себя неуклюжим крокодилом с короткими лапками и плюнула на эту глупую затею. Лучше им не мешать.
– Серебряков наш что-то задерживается… – Гвидон вытирал самую распоследнюю вилку, критически озирая блестевшую чистотой и ставшую даже уютнее кухню.
– Кто? – Соня, уставшая от впечатлений, уже откровенно клюющая носом, последнее слово уловила отчетливо.
– Вообще-то он Сильвер, – близнецы посмотрели на нее одновременно и переглянулись. – Но… семья эта очень давно обрусела, и стали они Серебряковы.
– А он разве не ваш дядя?
Они снова переглянулись. Интересный у этой парочки способ общения.
– Нет. Скорее уж… многоюродный старший брат. Хотя… Может быть, вы и правы, в нашем семействе все сложно, а Эндрис с детства с нами носился, как любящий дядюшка. Это ведь и не важно, да, как называть?
Гвидон очаровательнейше улыбнулся, и Соня сразу же вспомнила, отчего вдруг решила, что все они родственники.
У всех были носы выдающихся форм и вот эти улыбки.
– Ясно, – нужно было хоть что-то сказать.
Соня, уже сидя, засыпала, ожидание затянулось.
– А давайте я сделаю чаю. Если Эндрис задерживается, так значит, его опять выдернули. Без него же вообще никуда, – Элис подпрыгнула и по-хозяйски расставила чашки, достала из холодильника тортик, большую коробку с пирожными и красивый шоколадный рулет. Все это гости привезли с собой, но сами попробовать не успели. Так что… нечего возразить.
– А я таки выйду, гляну, где там наш драгоценный. Мне бы к возвращению Дашки хотелось успеть…
Подцепив длинными пальцами, более подходящими пианисту, чем молодому военному (а судя по выправке, Соня его отнесла именно к этому племени) длинный эклер, Гвидон горько вздохнул, с сожалением глядя на торт, и ушел одеваться.
Элис осталась, задумчиво прихлебывая вкусный чай. Соня понятия не имела, где блондинка вообще умудрилась добыть эту заварку, но напиток и согревал, и радовал, и дарил удовольствие.
– А он вам нравится? Сильвер? – тихий голос прозвучал неожиданно.
Сонечка поперхнулась. Чуть из носа не выплеснула фонтан. И как-то сразу она поняла, что речь шла не о чае.
– Не… не знаю. Он какой-то нереально весь правильный. И… понимаете… не нужно. Я ведь только-только развелась. И вовсе не потому, что муж у меня плохой был, нет. Он тоже очень хороший и правильный, просто образцовый. Все делал для нас с Леськой. А я, как оказалось, ничего ему дать не могу, того, что мужчинам нужно. Так что… какая разница, кто мне нравится? Все равно ничего из этого не выйдет, да я и не хочу.
– А что мужчинам нужно? – приподняла светлые брови Элис. Не насмешливо даже, а скорее внимательно и сочувствующе. И с искренним любопытством.
– Поддержка? Тыл? Жилетка, чистота и домашняя еда три раза в день?
Все, что жизненный опыт ей дал, перечислила.
Элис вздохнула, белой и тонкой ладонью подперев скорбно щеку.
– Нда… Случай тяжелый. Лечится хирургически. А чего там с любовями? Ни разу не прозвучало у вас это странное слово.
– Может, на «ты» перейдем уже? Мы вроде бы даже ровесницы.
Белокурая бестия усмехнулась опять, оценив способ замять тему, и кивнула.
– А любовь – она о быт разбивается. Рано или поздно, – жестко сказала Соня вдруг, утирая непрошенные слезы. – Я Бориса очень любила. Но себя, видимо, люблю больше. Я э-го-ис-тка, вот. А он все равно козел. Он картины мои выкинул, представляешь? Вообще все.
– Тоже ведь хирургия. Своего рода. Да. Но когда ставят перед выбором: или сама ты, такая, как есть, или любовь… То чувствами тут и не пахнет. Любят не правильных, безупречных и очень полезных. Любят как раз совершенно иначе. Вопреки, а не за что-то.
В голосе Элис звучало такое… очень острое. Девушка явно прошла сложный путь к этому выводу и точно знала, о чем говорила.
Да уж. Девочки друг друга отлично поняли.
Раздался звук открываемой двери, и на пороге возник тот самый, которому уже, наверное, сильно икалось.
У него точно что-то стряслось: общий вид был решительно-злой и ужасно взъерошенный.
– Андр? – Элис тут же вскочила. – Стряслось что?
– Папаня твой полон идеями, как обычно. Быстренько одевайся, и мы выезжаем, – перевел взгляд на Соню и как-то сразу смягчился: – Я оставил там для вас с Лесей подарки. Чур, до утра не подглядывать. И… спасибо. Я давно себя не ощущал так… – рукой махнул, обрывая попытку Сони что-то ответить, еще раз кивнул и стремительно вышел.
Элис, заворачиваясь в принесенный им пуховик, хитро прищурилась вслед.
– Хм… Отец, говорите? А ведь это идея! Да! Соня, еще раз спасибо, и не возражай, мне есть, за что благодарить! А! Вот, чуть не забыла. Это маленький подарок Лесеньке от меня лично. Простенькая безделушка, но мы, девочки, любим такое. Приятно было познакомиться!
На ладони у хозяйки дома сверкнул серебром тоненький браслет с подвеской в виде дракона. Красивый, изящный – слишком дорогой и хрупкий подарок для маленькой неугомонной девочки.