Кома
Шрифт:
Николай протянул ему на ладони тёплый ключ.
– На сейфовый похож, но не подходит. Ни к чему другому тоже. А лез он, скорее всего, в поисках чего-нибудь сильнодействующего. Наркотиков. Дорогих лекарств, которые можно продать. Ничего у него не вышло, и не думаю, что он ещё придет, но даже просто совпадение такого с тем, что пропала Даша, мне кажется нехорошим.
– А тот…
– Парня в бахилах, и всё такое, я видел на отделении в тот же день, он сунулся в пару палат. Мне показалось, что если не считать одежды, они здорово похожи с тем типом, который скорее всего наркоман. Поэтому сегодня я прошёлся по этим палатам и спросил у больных, кто это такой. Ответили мне, что никогда его не видели, так что скорее всего это был просто глюк. В пиджаке, пластиковых бахилах за 2.50, и с фруктами в пакете.
Артём, явно удивлённый, молчал.
– И что? – спросил он, наконец, после паузы.
– А я знаю? Ничего. Просто не нравится мне всё это.
– Значит так, – сказал Артём, снова доставая из кармана телефон. – У тебя есть сотовый?
– Нет.
– Плохо.
Николай пожал плечами. Особой нужды быть всегда с кем-нибудь на связи он не испытывал, а тратить деньги на статусную игрушку небедных тинэйджеров не хотел.
– Запиши мой. Если что-то… Позвони. И извини, если я…
– Ладно…
Николай махнул рукой, не дав ему договорить. Почему-то было неловко. Записав номер на чистую страницу того же блокнота, он дал телефон родителей, – точнее, свой и родителей.
– Если надо, звони ночью, я возьму, – сказал он. – Хоть какая-то зацепка будет, – можешь на меня рассчитывать.
Артём мрачно кивнул, лицо его на глазах становилось суровым и злым. Он снова рассчитывал только на себя.
– Я возьму ключ?
– Возьми. Хотя не знаю, чем он может помочь. Скорее всего, всё это никакого отношения к Даше не имеет.
– Точно никому он не нужен?
– Да. Тому парню тоже. Он сейчас наверняка суставы лечит.
Они крепко пожали друг другу руки, ладонь у Артёма оказалась длинная, сухая, и покрытая царапающими кожу корками мозолей.
– Удачи.
Дашин друг не ответил, только прикрыл глаза. На секунду его лицо стало смертельно усталым от боли, и тут же снова покрылось невидимой жёсткой маской. Николаю отчаянно хотелось уйти с ним, что-нибудь делать, искать Дашу по подвалам и чердакам, жутко, без жалости бить тех, кто будет во всём этом виноват, но Артём ушёл, а он остался. Ничего тут сделать было нельзя.
Часам к пяти Николай осознал, что до сих пор ничего не ел. Первая половина дня отняла у него слишком много сил, и потраченное не на больных время пришлось навёрстывать.
– Коля, – сказала ему куратор. – Ты совсем плохо выглядишь. Шёл бы ты домой. Хватит с тебя на сегодня.
Он был, наверное, последним пришедшим к Свердловой с тонкой стопкой «историй» своих больных, в кабинете они были вдвоём, и Николай сначала даже не понял – что именно он услышал.
– Алина Аркадьевна…
– Я знаю, Коля. Мы тоже все переживаем.
Николай не плакал уже очень много лет. Не заплакал он и сейчас, хотя дышать не мог ещё долго, с полную минуту.
– Ничего, – с трудом сказал он, сумев продавить воздух сквозь сжатое болью горло и повернувшись обратно к Свердловой. – Может, обойдётся ещё.
– Сегодня в три часа дня умерла больная Цыпляева.
Он снова замолчал, хотя хотелось кричать. На руке меланхолично тикали часы.
– Алина Аркадьевна, в пятницу Даша успела выписать больную Горбань из 7-й палаты. Я могу узнать её телефон?
Свердлова молча поднялась и вышла, не прикрыв за собой дверь. Вернулась она через две или три минуты, положив на стол перед Николаем жёлтую липкую полосочку с номером.
– Спасибо.
– Не за что. Домой?
– Нет, – он помотал головой, – Мне на неврологию, у меня трое массажных сегодня, и отказать нельзя – им действительно плохо, а в выходные я не приходил.
– Ладно.
Так и не севшая доцент открыла дверь шкафа, вынула длинное, серого цвета, пальто сложной формы, чем-то похожее на шинель. Николай тоже поднялся, понимая, что Свердловой нужно закрывать кабинет, и попрощался, забрав «истории», чтобы разнести их по постам.
– Будь осторожен, Коля, – неожиданно и негромко сказала доцент ему в спину. – Мне тоже многое не нравится из происходящего. Не подставься.
Оборачиваться Николай не стал, хотя хотелось. В коридоре никого не было, только потрескивала и мигала одна люминесцентных ламп под потолком. Боль прочно поселилась в сердце, и двигаться было тяжело, ноги приходилось переставлять с силой, одну за другой.
Как обычно треплющийся с кем-то из молодых врачих Ринат встретил его радостно, и сказал, что о нём уже спрашивали.
– Договорился бы в следующий раз и в выходные работать, я бы тебе ключ оставил. И денег бы больше мог взять!
Николай отрицательно покачал головой: если бы он не отлежался в воскресенье дома, то к концу недели умер бы естественной смертью от общего изумления организма. Работать в хорошем темпе, с халтурами, без выходных несколько недель подряд он мог, и иногда такое практиковал, – но только ради конкретной и выгодной цели, вроде дорогой покупки. Насколько он помнил, впереди не было никаких праздников, для которых расходные деньги были нужны в большем, чем обычно, количестве. Постоянной девушки Николай последний год тоже не заводил, ограничиваясь недолгими и ни к чему не обязывающими встречами с более-менее случайными подругами похожего склада характера, – так что надрываться сейчас выше обычной нормы он смысла не видел.
Заглянув в знакомые палаты, и объявив своим клиентам, что пришёл и начинает работать, Николай убедился, что дверь Ринат открыл, и кабинет чист и проветрен. Закрыв форточку, он вернулся за единственной из троих женщиной, – её массировать было легче всего. Кожа у женщины была отличная, без малейшего признака целлюлита.
– Где Вы загорели так? – спросил он, разминая ей косые мышцы спины.
– В солярии… Угол Мичуринской и Конского переулка… Там бассейн стоит…
Голос у клиентки был расслабленный, прерывающийся при каждом его движении. Несмотря на умеренные вес и рост, мускулатура у неё была очень неплохая для женщины, и когда этап разогрева закончился, Николаю пришлось напрягаться.