Команда Альфа
Шрифт:
Я поставил его на ноги и нежно стряхнул с него пыль.
— Мсье Фам? — спросил я по-французски, затворив дверь. Я знал, что он говорит на этом языке, и поэтому избрал его для переговоров.
— Да! — ответил он дрожащим голосом также по-французски. Он все еще очень боялся меня.
— Я хороший друг! Мадам Тран Ле Чи передает вам привет!
Эта дама имела неподалеку поместье, кроме того, была женой министра внутренних дел и родственницей президента Дьема.
Услыхав это имя, он овладел собой и поклоном поблагодарил за известие.
— Где можно поговорить с вами по душам? — спросил я.
— Ты француз? — ответил он вопросом на вопрос.
— Я американец!
— Американец?
В доме было темно — ведь я закрыл дверь. Но по тону его, по тому, как он повторил слово «американец», я почувствовал, что он успокоился.
— Ступай за мной, господин! — предложил он услужливо. — Фам хочет быть полезный слуга! Подожди, несу свет!
Говорил он на ломаном французском языке и ходил так бесшумно, что только дрожание пола выдавало его удалявшиеся шаги.
Вернулся он с фонарем. И первым делом задвинул на дверях засов.
— Для чего ты оставил дверь открытой? Ведь ты мог подвергнуться нападению?
— Я думал, вьетконгцы придут за оброком.
— Вьетконгцы? — Его сообщение меня обрадовало. Значит, этот человек знает о них! И он откровенен со мной! Мое доверие к нему тоже возросло. Он определенно будет полезным помощником.
— Господа ищут партизан? (Я солгал ему, будто нас очень много тут, дабы он не боялся выдать мне свои секреты!) Искать вам их не надо! Они почти все тут, в деревне, да еще в соседней деревне. Во всех деревнях! Днем они пашут и сеют, как и другие порядочные люди. Зато ночью!.. Ночью они становятся кровожадными, как тигры.
— Успокойся, недолго они будут тут хозяйничать! — подыграл я ему.
— О господин! Твоими бы устами да великий император Яде говорил!
— Император Яде? — удивился я. — А мне сказали, что ты католик.
Он смутился.
— Очень правильно сказали, очень! Это у нас такая поговорка! Ты, господин, понимаешь, такие, как я, старики еще хорошо помнят предания! — Его голос снова стал тихим и покорным. Этот голос опять молил о пощаде, будто хозяин снова был прижат моими коленями. — Господин мой, очень прошу тебя, не расскажи об этом госпоже Тран Ле Чи. Она может не так истолковать мои слова и лишить меня своей милости.
«Ах вот оно что! Почтенный Фам, оказывается, в равной мере поклоняется Христу и Будде, в зависимости от обстоятельств, но это не мое дело!» Однако тот факт, что он боялся, как бы я не выдал его, дал мне преимущество.
— Будь покоен. Я не доносчик. И для чего мне вредить человеку, который нам друг? — Я решил, что будет неплохо, если, помимо собственных интересов, еще и страх будет побуждать его служить нам.
У старика от души отлегло.
— Ты, наверное, голоден, господин? — вспомнил ом вдруг обычай встречать желанного гостя.
— Сейчас-то нет, но, уходя, после того как мы с тобой наговоримся, я охотно отнесу своим товарищам рисовых лепешек.
Он разбудил жену и старшую дочь и велел им заняться стряпней.
— Все будет как надо, господин! А теперь слушай внимательно!..
Мы с Андрашем едва тащили добро, которым нас снабдили ка дорогу. В пути в виде исключения я перепоручил ему ответственность за нашу безопасность, настолько мои мысли были заняты сообщением почтенного Фама.
— Отряды состоят из деревенских, господин, — толковал он, — но их голова, которая выдумывает все злодейства, можно сказать, никогда не выходит из джунглей! Этого преступника зовут Дак Тинх. О, попади он мне когда-нибудь в руки!
— Ты его знаешь?
— Знаю ли я этого висельника? Ты еще спрашиваешь! Да я его сопляком еще знал! Он отсюда. Тут жила и семья, породившая его!
— Жила?
Он смущенно оскалил зубы.
— Ну да, пока они не поссорились с госпожой Тран Ле Чи. Вонючий мужик грубил госпоже! Возмущался, видите ли, налогами!
— Ну а дальше?
— Тому, кто восстает против богом данных господ, долго не прожить! Их насмерть забили! И отца Дак Тииха, и мать его. А он сам избежал наказания только потому, что как раз был в лесу, на охоте! Так и остался в чаще. Это случилось, мой господин, шесть лет назад, говорят, он с тех пор даже выучился в лесу. Он теперь душа вьетконгцев в нашем районе!
— А в деревню он никогда не приходит? У него здесь никого не осталось?
— Приходить-то, конечно, приходит, но кто может угнаться за тучами да за ветром? Мужчины охраняют его, следят, как бы не заманили его в ловушку. Да и милиционеры за него. Но… — он замялся, как человек, который решает, сказать или нет, — но кое-кого он на самом деле тут имеет. Невесту. Прекрасную Ме.
— Какая она из себя? — спросил я, почему-то подумав о половецкой красавице.
Я рад был, что по моему лицу скользнул лишь слабый луч фонаря, так как меня бросило в жар. Передо мной, как наяву, возникли маленькие, живые холмики Фудзиямы. И потому я нисколько не удивился, когда он ее описал. Скорее обрадовался: ведь таким образом мы должны будем заняться ею официально. Это я охотно возьму на себя!
— Мне одно только не ясно: раз вы знаете об этом, почему его кто-нибудь не выследил?
— Потому что чаще всего сама девушка ходит к нему в убежище.
— Можно бы пойти следом за ней!
— Ты, видно, господин, еще мало времени находишься в наших краях, раз не знаешь даже такого пустяка: что деревня и дороги принадлежат государству, а джунгли — вьетконгцам. Туда за ними не пойдет ни один солдат!
Вот какие дела занимали мои мысли, когда я с перекрученным посредине мешком на плече крался следом за Андрашем. К тому времени как мы прибыли к месту нашей стоянки и я отчитался обо всем Джону, у меня уже был готовый план действий.
Правда, вначале Джон не соглашался со мной — он не намерен был делить с кем бы то ни было грядущую славу. В течение целой недели прятались мы в лесу, тем временем наши дозорные следили за домами и за работавшими в поле крестьянами.
— Надо бы похитить малютку! — предложил Хорст. — Уж я бы из нее вылущил, где их логово!
Я посмотрел на Джона, ждал, согласится он или нет.
Он отрицательно мотнул головой.
— Ты не знаешь Востока. Да если она умрет в твоих руках, то мы можем собирать манатки и отправляться в обратный путь. Не поймать нам тогда не только какого-нибудь партизана, но даже детеныша партизанского! Что же ты тогда скажешь генералу?..