Команда

Вишняков Сергей

— А как домашние относятся к вашей страсти, Мухамеджан?

— Уважают. Старший сын Зафар, ему восемь лет, уже играет в футбол и бо­леет вместе со мной. Младшему, Санжару, пока только три, но первое слово, которое он произнес, было «гол».

Что ж, это убеждает. Если верно утверждение, что в Узбекистане нет человека, равнодушного к футбольной команде «Пахтакор», то уж здешним представителям нашей профессии просто должно хранить верность команде. Мы сталкивались с таким, вполне понятным пристрастием в каждом разговоре со спортивными журналистами республики. И всякий раз ощущали полную готовность даже незнакомых прежде людей помочь нам в поисках материала.

Эдуард

Аванесов, наш коллега, мастер спорта, знавший всех погибших, сказал нам: «Ребята, надо вам обязательно съездить на Боткинское. Там памятник постави­ли, достойный нашей команды». И мы поехали. Но не за тем, чтобы поглядеть на памятник — вратаря, в косом отчаянном прыжке дотягивающегося до мяча. Чтобы поклониться. Чтобы повспоминать и подумать. Об этих семнадцати, таких молодых, полных сил и надежд. О футболе, в котором они столько успели сделать, но еще больше обещали в будущем.

На Боткинском кладбище одуряюще, неистово пахнет цветами. Мы купили у входа белые лилии с таким же тяжелым, душным запахом. Почему-то не решились сами положить цветы у ног бронзового футболиста, словно бы чего-то постеснялись. Попросили служителя, и он поставил лилии в стеклянной банке с водой рядом с монументом.

Пусть постоят подольше.

II

Они были сильны, потому что были командой. И они были сильной командой — все, с кем нам доводилось говорить об этом, утверждали, что «Пахтакор»-79 вскоре реально мог претендовать на призовые места в высшей лиге чемпионата страны. При­ведем лишь несколько высказываний тренеров, работавших в этом клубе в разные годы.

Вячеслав Соловьев:

— Я считаю, что мне в моей тренерской жизни сильно повезло, когда я наткнул­ся на такую богатую жилу — целую плеяду молодых ребят, чрезвычайно способных и беззаветно влюбленных в футбол. Игра была главным в их жизни. Они хотели ут­вердить себя и верили, что только футбол поставит их на ноги. Это были простые, в чем-то наивные ребята со здоровым, незамутненным какими-то иными соображе­ниями честолюбием. Большинство из них вышли из сельской местности, из многодет­ных семей. Они были близки друг другу по воспитанию, по образованию, даже по характеру. К тренировкам относились добросовестно, как приучены были с детства относиться к любой работе. А игра им была в радость!

Ан, Федоров, Аширов, Баканов, Хадзипанагис — они и составили в мою бытность старшим тренером «Пахтакора» костяк команды. Они именно играли, а не делали тяжкую, нудную работу. На матчах я иногда забывал, что я тренер. Настолько ув­лекался их нестандартными и артистичными действиями на поле. Смотрел как зри­тель...

Они, кстати, очень быстро поняли свою силу не только в игре, но и в жизни, осознали, что многое могут решить сообща. И держались друг друга.

Ребята эти были настоящими друзьями, соратниками по игре. И еще, если не ошибаюсь, тогда в состав «Пахтакора» входили представители девяти национальностей: узбеки, русские, татарин, кореец, таджик... Это был, если можно так выразиться, фут­больный интернационал. Игроки все до единого были воспитаны в духе братской дружбы между народами и в духе подлинного советского патриотизма.

Олег Базилевич:

— Когда я принял команду и познакомился с игроками поближе, я убедился, что многие из них не раскрыли полностью своих возможностей. Потенциально более половины тогдашнего состава могло реально претендовать на места в сборной страны, а двое, кстати, уже и выступали в ней. Ни о ком из них я не могу сказать, что он был слаб, и вовсе не потому, что отдаю дань погибшим. Все или почти

все эти ре­бята были выше средних стандартов игрока, а это очень редко бывает в одной команде.

Иштван Секеч:

— Вольно или невольно болельщики сравнивают нынешний «Пахтакор» с коман­дой образца 1979 года. И нам очень трудно выдержать это сравнение.

Итак, они были сильной командой. Но, разумеется, не только потому, что были во многом близки, а еще и потому, что многим друг от друга отличались.

Когда-то долго спорили о том, что перспективнее в футболе — сплоченный кол­лектив равных по уровню исполнителей или созвездие больших мастеров, которые играют как бы сами по себе, или, говоря по-актерски, тянут одеяло на себя. Теперь уже всем, кажется, стало ясно, что в большом футболе может побеждать только сыгранный ансамбль ярких игровых индивидуальностей. Нужно, стало быть, и то, и другое — и коллективная нацеленность на выигрыш, и мастерство каждого игрока в отдельности.

Так вот эти люди были все-таки разными. Игроками разными и людьми разными. И след в футболе, в памяти тех, что знал их в жизни, они оставили неодинаковый. Мы не сможем рассказать здесь обо всех семнадцати одинаково подробно, да, навер­ное, это и не нужно. Уважаем, ценим и помним команду, а говорить будем не о всех ее игроках.

Вячеслав Дмитриевич Соловьев сказал об этом футболисте, выросшем в много­детной корейской семье в колхозе неподалеку от Ташкента, фразу несколько неожи­данную: «Он получил прекрасное домашнее воспитание».

Михаил Ан учился в футбольном интернате имени Титова, который окончили еще несколько игроков «Пахтакора»-79, и сразу после школы был приглашен в коман­ду мастеров. По воспоминаниям Соловьева, был Миша в ту пору очень худой, физи­чески слабый. После первого тайма возвращался в раздевалку, падал на пол, раски­нув руки, и озорно стонал: «Все! Больше не могу играть...» Соловьев посмотрел как-то на его руки, тоненькие-тоненькие, и спросил: «Миша, ты что же, кетменя в руках не держал? Ты же в колхозе вырос!» Ан в ответ лукаво улыбнулся: «Я в семье был последним, меня все баловали...»

Но постепенно Ан окреп, стал выносливее, и тут обнаружилось, что, уступая другим игрокам в скорости и напоре, он обладает заметными преимуществами перед многими. Он был умный человек и умный игрок. Видел поле как никто. В команде любили шутить по поводу того, что Миша узкими раскосыми глазами видит лучше, чем все остальные. Довольно скоро он стал признанным организатором атаки в «Пахтакоре».

У него был прекрасный удар, особенно с правой. Но Михаил все же предпочи­тал вывести на удар партнера. Ану нравилось, оставаясь словно бы в тени основных событий, создать напарнику удобные условия для взятия ворот. А пас у него действи­тельно был превосходный — точный, мягкий. Такими передачами он снабжал чаще всех Владимира Федорова, своего старого товарища, главную ударную силу команды.

Избрать футболиста капитаном — дело непростое. Тут мало, чтобы игроки про­голосовали. Надо еще, чтобы такое решение одобрили трибуны. Болельщиков в Таш­кенте не проведешь, они сверху видят, кто есть кто в их любимой команде. Избрание Михаила Ана было воспринято как должное всеми без исключения. Он заслужил пра­во носить повязку.

А вот что говорит вратарь нынешней команды Александр Яновский, который в 1979 году играл за пахтакорский дубль:

— Ан был душой команды. Авторитетом пользовался большим, потому что все знали: он справедливый человек и настоящий игрок. И еще его любили за то, что он веселый был, все шутки затевал, розыгрыши придумывал.