Команда
Шрифт:
Только отдав все необходимые команды, Али-хан связался по сотовому с нужным человеком и произнес условную фразу по-арабски:
– Хвала Аллаху, Господу миров!
Это была первая строка из суры, открывающей Коран.
– Всемилостив Милосердный Он один! – прозвучала в ответ вторая строка.
Али-хан отключил мобильник.
Тот, кому надо, узнал, что начало операции прошло успешно.
Разговаривать дальше было опасно. Так и вражескую ракету можно накликать на свою голову, что уже случалось не раз.
Российские
Когда-то Али-хан был полковником погранвойск и до сих пор бережно хранил дома правительственные награды, которые заслужил честной службой канувшему в вечность Советскому Союзу. Нелепый и совершенно безумный пожар, разгоревшийся на Кавказе, поставил полковника перед нелегким выбором: присяга и офицерская честь против яростного бунта братьев-мусульман. После долгих, мучительных колебаний Али-хан встал под зеленое знамя ислама, глубоко запрятав сомнения, продолжавшие терзать его душу.
Профессиональный военный, он вскоре возглавил отряд боевиков и получил высокое звание амира. Во время многочисленных стычек с федералами в лесистых горах Али-хан старался не думать о том, что, может быть, стреляет в тех, с кем еще недавно плечом к плечу стоял на границе. Что поделать: человек не хозяин своей судбы.
Порой Али-хану бывало несладко даже в тех местах, где фактически властвовал его родной тейп. Совсем недавно ему пришлось с оружием в руках вступиться за старика из горного селения. Восьмидесятилетний
Сослан Андиев во время Великой Отечественной войны прошел со своей геройской разведротой до самого Берлина. И День Победы был для него святым днем. В этот раз Девятого мая Андиев, как обычно, вышел из дома в стареньком пиджаке, до пояса увешанном орденами и медалями.
Вскоре его окружила стая горластой молодежи, потрясавшей оружием, и потребовала, чтобы Андиев снял свои награды и бросил их в пыль.
Парни словно забыли о традиционном почтении к старцам. Но и у
Андиева кровь была горяча. Возникший конфликт грозил обернуться большой бедой.
На счастье, рядом случайно оказался Али-хан и решительно вступился за Андиева. Однако страсти уже накалились так, что даже авторитет амира не помог. И тогда Али-хан, выхватив пистолет, загородил старика собой. Парни были вынуждены отступить. Стрелять в амира никто не посмел.
Позже Ильяс, бывший в отряде заместителем Али-хана, довольно резко высказал командиру свое недовольство.
– Ты плохо читал Коран, – спокойно ответил ему амир. – В третьей суре сказано: “И не должны вы быть похожи не тех, кто разделились меж собой и предались раздорам”.
Али-хан обладал феноменальной памятью и многие суры мог цитировать дословно.
Ильяс опустил голову, чтобы скрыть гневный огонь в глазах, и промолчал. Спорить с Кораном было немыслимо. Но и после того случая между Ильясом
Дисциплина в отряде была железная. Спиртное находилось под строжайшим запретом. А уж о наркоте и говорить нечего. Даже курили в отряде всего несколько человек. Одним из них был Ильяс. Правда, он делал это украдкой, и Али-хан догадывался – почему. Когда Ильяс подходил близко, чувствовался едва уловимый сладковатый запах анаши…
Боевики понятия не имели, сколько времени им придется держать оборону в Краснокумске. Не знал этого даже Али-хан, имевший приказ сопротивляться до специального сигнала старшего командира, который скрывался в недоступном для федералов месте. А приказ оставить город мог поступить лишь в одном случае. В случае выполнения российскими властями требования боевиков. Письмо с этими требованиями Али-хан держал в нагрудном кармане. Его следовало передать вражескому командованию после того, как в городке завершатся все оборонительные работы.
Амир с горечью понимал, что является всего лишь незначительной фигурой в большой игре. Федеральные войска ни за что не выполнят требования покинуть Кавказ, и вся эта громкая акция с захватом
Краснокумска нужна для того, чтобы в Интернете, на сайте
“Кавказцентр”, поднялась шумиха об очередном успехе моджахедов, чтобы в разных странах вновь встрепенулись разномастные правозащитники, чтобы не прерывался поток денег и оружия из-за кордона.
“Мы все умрем здесь”, – подумал Али-хан, но отнесся к этому с философским спокойствием. Пути назад все рано не было.
Между тем осада могла затянуться надолго, и надо было где-то разместить своих людей, нуждавшихся в пище, отдыхе и воде для омовения. Этим занимался Ильяс. Прежде всего, он позаботился о командире, у которого рана на плече внезапно дала о себе знать дергающей болью и новым кровотечением. Двухэтажный частный дом, чудом сохранившийся в центре, казался идеальным местом для постоя.
Там проживала семья Куренных.
Ильяс, подгоняя хозяев дулом автомата, бесцеремонно выставил на улицу Алика, его мать и бабушку. Бабушка, совершенно бесстрашная оттого, что жизнь ее находилась на излете, учинила настоящий бунт.
– Вы что же это творите, фашисты! – ломким голосом закричала она, наскакивая на Ильяса, как отважная наседка.
– Прикуси язык, женщина! – отрезал Ильяс.
– Еще чего! Будут мне в моем доме приказывать всякие черно…
Алик не дал договорить оскорбительное слово, прикрыв бабушке рот ладонью. И очень вовремя. Глаза Ильяса побелели от бешенства, и палец лег на курок.
Бабушку с трудом удалось угомонить, усадив ее на лавочку в палисаднике.
– Что же нам теперь делать? – растерянно спросила у Алика мать.