Командир Марсо
Шрифт:
— Какой весельчак этот Павел!
Павел — это советский офицер, бежавший из германского плена. Находясь слишком далеко от своей родины, у западной границы Германии, он бежал во Францию, так как был уверен, что ему удастся найти там партизан. В продолжение всего вечера он был душой общества. После десятого или, может быть, двенадцатого тоста Павел вызвался танцевать. Заметив развешанное на стенах рыцарское оружие, он и его товарищ выбрали себе по огромной шпаге и понеслись по залу в лихом танце. Бурный вихрь их пляски заставил содрогнуться всю портретную галерею предков… А испанцы! Надо было видеть ликующего Рамиреса, когда он вместе со своими товарищами запел:
ЧетыреВечер начался краткой приветственной речью Марсо. Перед тем как ответить ему, Павел и командир испанцев извинились за свое плохое знание французского языка. Поданный затем ужин, в который мамаша Филипп вложила немало трудов и изобретательности, и несколько бутылок хорошего вина быстро превратили официальную встречу в настоящий праздник дружбы.
Марсо, поднявшись с бокалом в руке, напомнил, что близкое уже освобождение Франции стало возможным благодаря победам Советской армии, и предложил первый тост за Сталина. Павел подошел к нему, крепко обнял и, в свою очередь, провозгласил ответный тост за Мориса Тореза. После этого Пайрен, обращаясь к испанцам, поднял бокал в честь Пассионарии. Затем последовали тосты за французских женщин, за женщин всех стран, за победу, за счастливое будущее… Выпили в меру, не больше, чем полагалось; впрочем, Павел мог, казалось, выдержать и не такое испытание. Много смеялись, пели, танцевали, а в заключение вечера, незадолго до полуночи, спели, стоя, Интернационал.
— Да, незабываемый вечер, — повторяет Роз Франс. — Никогда бы не подумала, что советские товарищи такие экспансивные. А испанцы! Те совсем неистовые.
— Жаль, что нам не удалось пригласить еще товарищей из других иностранных групп, — говорит Марсо. — Представь себе, ведь в нашем секторе есть люди десяти различных национальностей, и все они сражаются вместе с нами за освобождение Франции!
Марсо и Роз идут сейчас по лесу, озаренные лунным светом, совсем одни среди уснувшей природы.
— Ты напрасно не взял с собой еще кого-нибудь, — говорит Роз.
— А ты мне не доверяешь? — шутит Марсо.
— Нет, не в этом дело. Но ты ведь обратно пойдешь один.
— Ну и что же? Чего мне бояться?
— Руководитель не имеет права рисковать собой и ходить без сопровождающего.
— Нас тут двое. Ты ведь тоже руководитель.
— Не шути. Я говорю серьезно. Всегда можно нарваться на кого-нибудь…
— Ну что ты, Роз! Кого тут можно встретить на этой проселочной дороге? Только крестьянина или кого-нибудь из наших. Да и то в такой час — едва ли. Врага? Немцы не рискнут здесь появиться маленькими группами, особенно ночью, а большие были бы замечены.
— Как знать? Это моя вина. Мне следовало подумать о мерах предосторожности.
— Не волнуйся. Сейчас я, как никогда, уверен в себе. И, кроме того, мне надо с тобой поговорить…
— Мне как-то страшно ночью…
— И даже со мной?
— Да нет, что ты!
— Тогда возьми меня под руку.
— Только перекинь, пожалуйста, свой автомат на другую сторону.
Они уже вышли на опушку леса и спускаются по отлогому скату.
— Еще семьсот-восемьсот метров, — говорит Марсо, — и мы будем у виноградника папаши Дюшана. Видишь, все твои страхи оказались напрасными.
Марсо кажется, что Роз немного крепче оперлась на его руку.
— А ты помнишь, Роз, как мы впервые встретились в маленькой столовой в доме Кадье? Знаешь, что я подумал тогда?
— Помню. Интересно, что?
— Я подумал: вот девушка не такая, как все.
— А чем же я отличалась?
— Обычно в коммунистке видишь только партийного работника, но в тебе я увидел не только товарища по партии, но и женщину…
— А я… я, глядя на тебя, почувствовала тогда какую-то
— Неужели?
— Мне трудно тебе это объяснить. Но очень скоро я прониклась к тебе доверием. И это, знаешь, так помогло мне потом!
— А ты не забыла своей стычки с докерами?
— Я тогда так огорчалась из-за этого!
— Но докеры очень быстро признали тебя. А помнишь нашего славного Леру?
— Он был лучшим из них. Только бы не убили его немцы!
— Знаешь, Роз, ты там хорошо поработала.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Потому что это правда и еще потому, что я этим горжусь.
— Тут целиком твоя заслуга, Марсо. Твое влияние сказалось на всей моей политической работе.
— Ну-ну, не преувеличивай. Нельзя так ставить вопрос. Это партия делает нас такими, какие мы есть. Ведь и я испытал на себе твое влияние…
— В каком отношении?
— Тебе хочется знать?
— Да.
— Видишь ли, до того, как я познакомился с тобой, я всегда считал, что настоящий, прочный союз между мужчиной и женщиной возможен только там, где муж стоит выше жены в политическом или общественном отношении. Например, мне казался невозможным союз мужчины с женщиной, более образованной, чем он сам. Я думал также, что брак между двумя партийными руководителями не может быть прочным, если жена занимает в партии более ответственное положение, чем муж. Такой взгляд был основан, по существу, на неправильной, некоммунистической идее о превосходстве мужчины над женщиной. Теперь я смотрю иначе и считаю, что в этом вопросе не может быть искусственных граней. Муж и жена могут жить в полном согласии и взаимопонимании совершенно независимо от того, одинаковая или разная у них профессия и умственное развитие. Важно только одно — общность их взглядов. И тогда в любых условиях они смогут учиться друг у друга и помогать взаимному росту. Мне кажется, что жизнь их будет вполне счастливой, если, стремясь к общей цели, каждый из них сумеет вполне искренно радоваться успеху другого, как своему личному…
— И все же я не понимаю, — говорит Роз, — каким образом могло сказаться на тебе в этом вопросе мое влияние.
— А оно сказалось, и очень сильно. Вот сравни сама прежнюю юную учительницу Мари Верной с сегодняшней Роз Франс — какая огромная разница! Такая перемена в Мари Верной заставила меня задуматься, например, над теми проблемами, какие возникнут по возвращении домой военнопленных. Мужчины, оторванные в течение ряда лет от привычной жизни, встретятся со своими женами. А жены уже изменились: домашняя хозяйка стала работницей на заводе, крестьянка сама справляется со всей мужской работой на ферме, жена торговца успешно торгует в лавке, участница движения Сопротивления завтра, может быть, станет депутатом или сенатором. И вот повсюду, в каждой стране, возникнут новые сложные проблемы в области взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Женщины значительно выросли за время этой войны. Такая перемена открывает новые горизонты в предстоящей нам борьбе, но в то же время выдвигает и новые проблемы в личном плане, которые уже сейчас следует решать.
— Никогда не задумывалась над этим. Может быть, потому, что я женщина…
— Ты помнишь, Роз, нашу последнюю встречу в Бордо?
— Ну, разве можно ее забыть! Это было как раз, когда умер Бернар…
Разговор обрывается. Потому ли, что воспоминание о гибели Бернара кладет между ними какую-то черту, или потому, что лес уже пройден, Роз тихонько освобождает свою руку…
— Еще далеко, Марсо?
— Мы уже почти у цели. Вон там, за пригорком, деревня.
Их глазам открывается чудесная картина. Над темной линией горизонта ряды виноградных лоз кажутся волнами застывшего океана. Небо искрится бесчисленными огоньками крошечных звезд. Воздух напоен нежным ароматом свежескошенной травы и полевой гвоздики.