Командир
Шрифт:
— Приготовиться! — скомандовал я и, вынув из ремня немецкую гранату-колотушку, отвинтил колпачок.
— Значит так, выбегаем, кидаем гранаты, пережидаем разрывы и атакуем. Как работать прикладами в рукопашной, еще не забыли? Советую вспомнить.
Если с оружием у нас были некоторые проблемы, то вот с гранатами нет, на каждого вооруженного бойца было по две колотушки, благо один из захваченных грузовиков вез именно их.
— Ну бойцы… — Я медленно обвел их глазами и скомандовал: — Начали!
Выскочили мы из-за угла целой толпой, и если бы полицаи ждали нас, то дело кончилось
Упав на землю, я переждал разрывы и, вскочив, махнул рукой вперед, вопя:
— В атаку! За Сталина! За Родину! Вперед!
Бойцы повскакали с ревом, в котором с трудом можно узнать русское УРА — от него даже меня бросило в дрожь, — и побежали вперед, стреляя на ходу по противнику. По всей деревне резко началась усиленная стрельба, перемешанная с разрывами гранат.
Бойцы добивали последних полицаев, не обращая внимания на то, что некоторые из них поднимали руки вверх, сдаваясь.
Вдруг из-за большого дома, в котором ранее явно был сельсовет, выскочила группа из двух десятков полицаев и рванула в нашу сторону, лишь некоторые из них отстреливались. Остальные только бежали, многие бросили оружие, чтобы было легче бежать.
— Занять позиции! — орал уже Ковалев, но бойцов осталось мало. Шестеро красноармейцев лежали там, где их застали пули врага, и только одного из них перевязывали, остальным не повезло.
Подхватив карабин одного из погибших бойцов, я лег у колодезного сруба и, прицелившись, нажал на спуск. Мордатый мужик в ермолке споткнулся и покатился по земле, рядом звонко били карабины бойцов. Вдруг из-за того же здания сельсовета выскочила целая толпа красноармейцев, на первый взгляд — не меньше тридцати, и, остановившись, стала целиться, повинуясь командам невысокого командира.
— Укрыться! — тут же крикнул я, откатившись за сруб колодца, так как мы тоже были на этой линии стрельбы.
Раздался залп, и несколько пуль глухо впились в верхний венец. Дождавшись второго залпа, я осторожно выглянул, стоящих на ногах полицаев не увидел, поэтому, осторожно встав, помахал приближающимся красноармейцам. Глядя, как подходившие к раненым и убитым полицаям бойцы ведут себя, подумал: «Опытные, однако. Сразу видно, не первый раз в такой ситуации!»
Когда было собрано все оружие, я приказал продолжающим лежать на позициях бойцам подниматься и спокойно пошел к приближающемуся ко мне командиру в звании старшего лейтенанта.
— Старший лейтенант Карапузов, командир батальона сто седьмого полка! — представился он, глядя на меня снизу вверх.
Так же бросив руку к фуражке, представился и я:
— Командир танкового батальона, капитан Михайлов.
Мы довольно быстро разговорились.
Оказывается, полк с остатками штаба дивизии выходил из окружения, когда дозор наткнулся на наш лагерь, из которого мы вышли всего пять минут назад. Переговорив со старшиной Егоровым, — я оставил его в лагере старшим — они быстро собрали боевую группу и отправили ее нам на помощь, к тому же продолжавший сидеть на дереве Рамиль уже подсчитал примерное количество полицаев.
— Как только ваш капитан слез с дерева и показал свое удостоверение нашим особистам, те перед ним буквально на цыпочках стали ходить, — продолжил рассказывать Карапузов, наблюдая, как его бойцы зачищают деревню.
Ко мне быстрым шагом шел Волков. Подойдя, доложился, что он со своими бойцами взял в плен старшего полицая.
— Хорошо, молодцы, сейчас пойдем и допросим, он хоть целый?
— Вроде того, товарищ капитан, — замялся сержант.
— Та-ак, его еще допросить можно?
Волков виновато опустил голову. Рассказ Волкова мог бы вызвать у меня улыбку, но мне было не до смеха. Поглядев, как из леса цепью выходят бойцы, мы пошли к дому, где находился пленный.
Главарю полицаев сломали челюсть. Нет, не так. Когда его пытались скрутить, он смог вырваться, но один из бойцов успел поставить подножку, и этот кабан с высоты своего огромного роста треснулся челюстью о порог двери.
Оставив Карапузова разбираться с зачисткой деревни, я прошел к дому с многочисленными следами пуль в стенах. Войдя, я пригнулся, входя в низкую дверь и очутился в большой комнате. Пройдя мимо беленой известью печки, сел на лавку напротив главаря.
— Ну и кто же ты такой? — спросил я вслух, ни к кому особенно-то не обращаясь. Взяв со стола книжечку и полистав, стал читать вслух: — Старший полицай Федор Бондарчук, хм, смешно. Что ж ты, гнида, такую фамилию позоришь?
Посмотрев внимательно на опутанного веревками полицая, кивнул на челюсть, по которой стекала розовая ниточка слюны.
— Как, болезный, не болит?
Поймав свирепый взгляд, я обратился к стоящему рядом Волкову.
— Ты смотри, сержант, не уважает он нас, брезгует говорить с советскими командирами. — Посмотрев на полицая немигающим взглядом, представляя, что передо мной просто кусок мяса, предельно жестким голосом рявкнул: — Ты никто и звать тебя никак! У тебя есть выбор: умереть легкой смертью, рассказав все, что мы спросим, или долгой и тяжелой, если будешь молчать. И не вращай глазами, знаю, что со сломанной челюстью можно говорить. Да, больно, но можно.
Все-таки мы сломали его, правда, в переносном смысле, до крайности дойти еще не успели, видимо, полицай понял, что мы пойдем на все.
В принципе этот полицай знал не так много, как мне хотелось бы.
В этой деревушке они находились уже более десяти дней, составляли один из узлов по отлову окруженцев, и, кстати, работали довольно продуктивно, так как за это время взяли и уничтожили около двухсот окруженцев. Группы бойцов выходили на деревушку довольно часто, бывали даже одиночки. Хорошо поставленная группа дозорных неплохо справлялась со своим делом, вот только с нами у них вышел прокол. Часовые, заметив нашу группу разведки, подумали, что это все что есть, и спокойно пропустили их в деревню, сопровождая по бокам. Но они вместо того чтобы искать еду, стали просто обыскивать хаты, это ввело главного в удивление, и он приказал отпустить разведку обратно, проследив ее путь. А когда узнал, что там целая толпа русских, да еще практически невооруженная, да еще и с бабами, то вообще пребывал в эйфории от такой удачи.