Командир
Шрифт:
— Хорошо. Да, я все спросить хотел, выяснили, что случилось с жителями деревни?
— Пока нет, выясняем. Но все личные вещи лежат на месте, и это навевает нехорошие мысли.
— Да уж… навевает.
Попив колодезной воды, я поставил звякнувшее цепью ведро на сруб колодца и отошел в сторону. Мое место сразу занял боец с десятилитровым термосом и, бросив ведро в колодец, стал быстро крутить ворот, а я неспешной походкой направился к хате, где через пару минут должен был выложиться весь, объясняя первые поражения Красной армии и кто, как говорится, в этом виновен.
Зайдя в хату, я, к своему удивлению, понял, что комната под завязку набита командирами. Впереди сидели полковник и старший особист, Рамиль притулился у окна, стараясь казаться незаметным. Среди командиров были преимущественно политработники.
— Давай, капитан, руби правду-матку, — глухо приказал полковник, исподлобья глядя на меня. Похоже, идея о политинформации не вызвала у него особой радости.
Собравшись с мыслями, я встал у стены и под пристальными взорами десятков глаз стал рассказывать, с чего все началось.
— М-да, слишком ты много знаешь для простого капитана, — задумчиво сказал полковник, подойдя ко мне.
Допив воду из кружки — горло совершенно пересохло — и поставив ее рядом с ведром, я повернулся к полковнику. Мельком глянув на Рамиля, стоявшего неподалеку и потихоньку наблюдающего за нами, спокойно ответил:
— Простая аналитика и хороший сбор информации. Ничего сложного.
— Ну-ну, ладно, отдыхай пока.
— Товарищ полковник, вам уже доложили, что у нас на хвосте висел батальон немцев?
— Да, я в курсе, этим вопросом занимается капитан Столбов, посты вокруг деревни усилены, высланы парные патрули. — И полковник в окружении своей немногочисленной свиты удалился.
Посмотрев ему вслед, я обернулся к подошедшему Рамилю.
— Язык у тебя подвешен, это не отнять, даже меня пробрала дрожь, когда ты рассказал об этом плане «Ост». Теперь понятно, почему немцы так себя ведут, а вот англичан ты зря приплел, ну что в нападении на нас замешаны их длинные руки.
— Рамиль, то, что я выложил, это только вершина айсберга, многого я просто не знаю, ну не интересовался Второй мировой и сейчас от этого локти кусаю. Мне только известен обычный школьный курс, а там все шиворот-навыворот, всю историю обос…али. Так что не требуйте от меня многого.
— Ладно, да, забыл сказать, ночевать будешь с нами.
— Отлично!
Узнав, где находится медсанбат, я направился туда, пора проведать Свету.
Со Светой мы пробыли почти три часа, и я возвращался к хате особистов, покусывая на ходу травинку и думая о девушке.
Война меняет характеры людей, и Беляева не исключение, в мирное время она даже не подумала бы затащить меня на сеновал, но не сейчас.
Ей, как и мне, нужна была физическая разрядка — чем мы и занимались до темноты и после. Вспоминая ее поведение и отчаянно-испуганные глаза, я не стал отказывать и последовал за ней на сеновал, куда она повела меня за рукав. И если вначале инициатива исходила от нее, то дальше главенство перехватил уже я. После чего проводил девушку до здания, где был медсанбат, крепко поцеловал и отпустил спать.
Пнув попавшуюся под ноги пустую консервную банку, что вызвало недовольство часового, я последовал дальше.
— Чего так быстро? — послышался заспанный голос Рамиля.
Тихо перешагивая через спящих на полу, я подошел к лавке, где лежал капитан, и, сбросив с печки старый полушубок, улегся на него, предварительно сняв ремни и положив их у изголовья, причем расстегнутая кобура была повернута в мою сторону.
— В смысле? — таким же шепотом спросил я.
— Я думал, ты со своей знакомой останешься.
— А, нет, дежурит она, по крайней мере, так мне сказала!
— Ну-ну.
Лежа стянув гимнастерку и скинув сапоги, я разложил портянки на полу, чтобы они немного просушились, и запах моих портянок растворился в тяжелом духе, который стоял в хате. Устроившись поудобней, я закрыл глаза, чтобы провалиться в царство Морфея, но голос Рамиля вернул меня к действительности.
— Знаешь, со мной такое в первый раз.
— Что именно?
— Эти два дня. Утром взлетели, оказались сбиты, целый день скитались по лесу, следующим утром освободили пленных, правда, случайно, но все же. Потом штурм концентрационного лагеря и бегство от немецкого батальона, штурм деревни и встреча с нашими окруженными частями. Вот. Вот такое у меня в первый раз.
— Хм… а у меня такое каждый день, — лениво ответил я и почти сразу провалился во тьму сна.
Проснулся я, когда чей-то сапог ощутимо постучался мне в печень. Спросонья крутанувшись, я подмял пинавшего и выхваченным из ножен штык-ножом попытался ударить его по горлу. Однако нож из моих рук моментально выбили, а меня оттащили в сторону, матерясь по-русски. Продрав глаза, я осмотрелся.
«Черт, Рамиль! Неужели я его так?»
Около полушубка на полу лежал Рамиль и стонал, держась за живот.
«Точно, я же его коленом в солнечное сплетение приложил!» — вспомнил я, рефлекторно ответил на новый удар и уже вслух спросил, оглядывая заполнивший комнату народ:
— И что это здесь происходит? Да отпустите вы! — Это я уже скомандовал двум командирам, державшим меня.
Не колеблясь, они разжали руки и отошли в сторону, над Рамилем склонился военврач и стал его осматривать, после чего помог встать и усадил на лавку, было видно, что капитан приходит в норму, только бледность выдавала его состояние.