Командировка
Шрифт:
– Простите нашего оболтуса.
Мальчуган поддернул плавки. Я катнул ему мяч.
Он ступив на него пяткой и не уходил.
– Дяденька, а что это у вас за шрам?
– Это, любознательный юноша, след сабельного удара.
– Не считайте меня придурком, - мальчик презрительно скривился.
– Я сначала подумал, это аппендицит, но тогда бы было справа. А у вас слева.
– Шурик!
– окликнул мальчугана отец.
– Иди сюда немедленно!
Шурик даже бровью не повел.
– Мне тоже хотели делать какую-то операцию, - продолжал
– Но я наотрез отказался. Каждое лишнее вмешательство в организм опасно. А хирургам, им только и давай резать. Знаете почему?
– Почему?
– Им сдельно платят с операций. Чем больше операций, тем они богаче живут. И вас они, наверное, обманули. Можно было лечиться таблетками, а они разрезали.
– Я им поддался, - с горьким сожалением подтвердил я.
– На их уговоры и лживые обещания клюнул.
– Чего же они обещали?
– заинтересовался мальчик не на шутку.
– Здоровье, видишь ли.
– Ну и как?
– Обманули. Подло обманули.
Мальчик, выражая искреннее сочувствие, присел рядышком на песок, открыл было рот, но возникший за спиной отец положил ему руку на плечо.
– Ты что, не слышал, тебя зовут?
– спросил, дружески мне улыбаясь. Видный мужчина, лет тридцати трех, со скульптурным телом и нежной белесой бородкой.
– Не ругайте его, - попросил я.
– У вас очень умный мальчик. Он мне на многое открыл глаза.
– Трепать языком он мастер, - согласился мужчина, - только дай волю заговорит любого до родимчика.
Шурик обиженно вскинул голову:
– Папа!
– Что - папа? Тебя зовут, а ты как глухой. Неприлично приставать к незнакомому человеку. Извинись и пойдем... Вы откуда приехали, товарищ, не из Москвы случайно?
– Из Москвы.
– Земляки!
– воскликнул мужчина с внезапным воодушевлением.
– Слышь, Зина (жене), тут из Москвы товарищ!
Зина восторженно захлопала в ладоши. Эмоциональная какая семейка.
– Здесь, пожалуй, полпляжа москвичей, - - холодновато урезонил я земляка. Я не искал знакомств. Он не обратил внимания на мою холодность, представился: - Юрий Кирсанов.
Через пять минут я как-то ненавязчиво был перемещен ближе к пледу и обласкан вниманием Зины Кирсановой, женщины, про которую в тридцать лет можно было точно сказать, какой она будет в восемьдесят- такой же добродушной, румяной пышкой; а еще через десять минут мы с азартом резались вчетвером в подкидного дурака. Попутно Юрий с увлечением рассказывал про свою жизнь.
Я верил каждому его слову, верил, что он настоящий топковый работник и у него масса рацпредложений, и понимал, клокочет он несколько легкомысленно оттого, что не привык отдыхать, не умеет отдыхать, бездельничать не умеет, как не умеют отдыхать многие истинные работники, мастера и первопроходцы.
Не научились, времени не было. Пустопорожнее затянувшееся лежание на брюхе трепало нервы начальнику смены Юре Кирсанову, и он рад был любой разрядке.
Я не понимав только, почему я должен перекидываться с ним в подкидного дурака. Тем не менее мы в паре с Шуриком легко выиграли четыре партии подряд, отчего доблестный пионер впал в триумфальный шок.
Расстались мы добрыми друзьями, на той стадии, когда еще не меняются адресами, но догадываются, что непременно придется.
В девятом часу я спустился ужинать в ресторан.
До этого ватялся в номере, читал газеты и изредка блудливо поглядывал на белый чешский телефон. Но все-таки удержался, не заказал Москву. А если удержался в первый вечер, то удержусь и дальше.
Я уже не избегал разговора с Натальей, не боялся, что левая рука онемеет.
"Ну-с, - обратился я к ней, изучая меню, - что мы выберем такое вкусненькое и не слишком дорогое?
Что ты предпочитаешь, минтая, рыбу или мясо? Вот, смотри - филе под грибным соусом, и всего-го стоит рубть шестьдесят. Ах, Наташа, - форель! Смотри, форель по-осетински. Любопытно Значит, где-то неподалеку водится форель Не думаешь же ты, и го ее привозят из Осетии. Это с лишком накладно, милая. А пить что ты будешь? Сухое грузинское - по-бутыли, а?
Купим бутылку и располовиним. Вот, пожалуйста, саперави. Укрепляет сосуды, любовь моя... Я бы еще попробовад вон того останкинского пива в маленьких пузырьках, но боюсь, получится ерш. Ты так не думаешь, нет? Скажу тебе прямо, Натали, твоя склонность к противоречиям меня порой бесит. Ты ведь даже когда соглашаешься, с этой своей фальшивой угодливостью, то по глазам видно, что несогласна и готова все сделать наоборот. Разве не так? Хорош бы я был, если бы ты все делала по-своему. Да пожалуйста, делай. Но предупреждай! Существуют санитарные нормы поведения, любовь моя, ты должна о них знать, у тебя же диплом врача. Пусть липовый, но диплом".
– Две бутылки пива, - сказал я подошедшему официанту, - салат из помидоров и лангет. Будьте добры!
– Салата нет и лангета нет, - ответил официант, расплываясь в лунатической улыбке.
– На нет и суда нет. Тогда вот порцию форели.
– Форели давно нет. Это так она обозначена, неизвестно зачем.
Повеяло столичным обхождением, я внимательнее всмотрелся в официанта. Нет, этот добродушный толстячок не станет нервничать и обвинять меня в неуважении к его труду. Нипочем не станет. Доброе лунатическое лицо с легкой дымкой сожаления о бездумно прожитых годах.
– А что есть, посоветуйте.
– Всего много. Возьмите биточки. Или еще лучше - куриную котлету. Фирменная... Можно на заказ сделать рагу из куриных почек...
– Рагу не надо. Биточки, пиво. И кофе.
К девяти часам, когда я по-прежнему сидел за чистой скатертью, ресторан заполнился до отказа, зашумел, задымил. Ко мне за столик подсели две барышнипенсионерки, в меню не заглянули, а сразу интимно зашушукались о ценах на абрикосы и таком прочем.
Па эстрадное возвышение, откашливаясь и поплевывая в саксофон, выползло музыкальное трио. Через некоторое время к ним прибавился пианист - человек во фраке, и тут же грянуло в уши бравурное вступление.