Командировка
Шрифт:
Передышка между грозами, грань между светом и тьмой: старинная, пыльная, закопченная, великая Москва торопясь сбрасывала многовековую кожу.
Андрей Семенов, краса и гордость замоскворецких четырех проходных дворов, не сомневался в своем светлом будущем. Он собирался защищать родину и, с блеском окончив школу, отнес документы в высшее военное заведение. В графе "родители" гордо проставил: "Отец неизвестен" - и стал спокойно готовиться к экзаменам. Однако кому-то все же оказался известен его отец, пропавший без вести в двадцать четвертом году, владелец двух бакалейных магазинов некто Иннокентий Прохорчук.
Документы
– спросил человек, зябко поеживаясь.
– Твоего отца многие знают, а ты, значит, один не в курсе?" - "Нет, не знаю, - ответил Андрей.
– А если вы такой знающий, то разъясните". Дело в том, что Андрей действительно не знал, кто его отец. Несколько раз (давно) пытался поговорить с матерью на щекотливую тему, но та принималась сразу плакать навзрыд, и он отступал. А потом привык. Подумаешь, нет отца, у многих в ту пору не было отцов.
В детстве он создавал воображением образ лихого красногвардейца, мчащегося с обнаженной шашкой, рубящего беляков, как капусту, и с небрежной улыбкой погибающего в чистом поле, в окружении своих товарищей красных конников. Повзрослев, Андрей, естественно, начал подозревать, что его появление на свет было обставлено не совсем как должно, и от этих нехороших мыслей проникся особенной болезненной жалостью к своей несчастной, одинокой матери. Человек в армейском кителе, брезгливо морщась, подробно рассказал ему о пропавшем папаше, нэпмане и недобитой контре. С Андреем случилось мгновенное умопомешательство, он шагнул к столу и намерился опустить на голову обидчику чернильный прибор, но тот оказался и шустрее, и опытнее в подобных штуках. После короткой схватки он болевым приемом заломил будущему разведчику руку за спину, довел, матерясь, до двери и вытолкал вон.
Сердце Андрея налилось терпким ядом недоумения и обиды. Он не мог переварить противоречие. Что такое? Все пути открыты, неограниченные возможности, труд, как праздник, общество счастливых людей, музыка с утра до ночи, не ленись, товарищ, пробуй, дерзай, твори, гляди смело вперед, страшными усилиями, неисчислимыми жертвами завоеван этот мир, - и Андрей готов был дерзать, творить, защищать, шагать в ногу со всеми, иного для себя не представлял. И вдруг открывается, что именно для него ходу нет. Лбом в стену. Почему? Потому что отец, которого он в глаза не видел, враг. Ну и что? Даже если так? Он-то при чем? Он, Андрей Семенов, человек с чистой совестью, ясными представлениями о жизни, готовый зубами грызть врагов мировой революции. Хотя бы и отца, если понадобится. В честном бою, наповал. Кто не с нами, тот против нас. Но он-то с нами, с нами!
Я живо представляю бледного, измотанного парнишку с потухшим взглядом, моего отца, мечущегося по Москве в тщетной надежде вырваться из капкана.
А тем временем добрая, гордая, юная мама моя, заводская девчонка, огненный мотылек, каждый день вскакивала в четыре утра, готовила завтрак братьям и отцу, прибиралась, выходила из дому, сорок минут шла пешком до станции, тридцать минут ехала на поезде, десять минут на трамвае, еще двадцать минут пешком - и с торжествующей улыбкой влетала в проходную, ученица наладчика токарных станков, рабочий класс, самая равноправная из всех равноправных.
В обеденный перерыв, если не было каких-нибудь срочных комсомольских поручений, Катя Сабурова бежала в полюбившийся ей укромный скверик неподалеку от завода, с аппетитом съедала там на скамейке принесенные из дома припасы и успевала минуток десять - пятнадцать сладко подремать.
Однажды, прибежав, она с огорчением увидела, что ее скамейка, затаившаяся в кустах сирени, занята.
На ней, как-то неестественно уткнувшись щекой в плечо, полусидел-полулежал светловолосый юноша.
Из закрытых, сожмуренных глаз парня, по бледной нездоровой коже, струились два ручейка слез, серыми полосками сливаясь у подбородка и затекая за воротник. Если бы не эти слезы, можно было подумать, что лицо принадлежит мертвецу: знобящая неподвижность в склоненной фигуре, неживой серый цвет обливает скулы.
– Вам плохо?
– спросила она негромким, дрогнувшим голосом.
– Эй, гражданин, вам плохо?!
Мой отец нехотя очнулся и распахнул на Катю такое море печали и ярости, что она чуть было не утонула в нем. И он спросил:
– Тебе чего, девушка?
– Ничего, мне...
– забормотала Катя, протягивая, как защиту, пакет с едой.
– Вы лежите... я думала...
А так - ничего...
– Если ничего, то и проваливай!
– Может быть, вы хотите покушать?
– Покушать хочу, - сказал отверженный.
– А ты деревенская, я вижу. Потому и лезешь без приглашения... Ладно, садись.
– Я не лезу.
– Катя, заалев от возмущения, бросила ему пакет, отвернулась и пошла прочь.
– Погоди!
– попросил вдогонку Андрей.
– Не обижайся!
Они вместе перекусили на этой лавочке, поболтали, посмеялись. Андрея как прорвало. Он все выложил доверчивой незнакомке: про себя, про отца-контру, про несправедливость жизни, про конец света.
Катя солила ему помидоры, сочувственно всплескивала руками, попискивала, потом солидно заметила, покашляв в ладошку:
– Подумаешь, документы вернули. Иди к нам на завод. У нас такие люди хорошие, сам удивишься...
И добавила некстати: - Это моя лавочка, я всегда тут обедаю.
– Хорошо, - сказал Андрей, - я запомню.
– Я побежала, пора. Больше, гляди, не плачь.
– Спасибо тебе!
Легко шагал домой Андрей Семенов. Новое сильног впечатление столкнуло груз с души. "Какая девушка, - ошеломленно думал он.
– Как ребенок. Подошла, накормила. Все чисто, просто. Какая волшебная девушка".
Властные трубы любви прочищают голоса, прежде чем загреметь в полную мощь. Он еще не подозревал об этом. Пока он лишь с удивлением заметил, что в Москве - лето, жизнь продолжается и улицы полны смеющимися людьми.
Хорошие люди работали не только на Катином заводе. В школе, где учился Андрей, справляла должность завуча женщина средних лет, суровая, как ветер гражданской, с впалыми щеками, пробитыми, казалось насквозь, дырочками оспы, носившая редкую и смешную фамилию Сверчок-Разумовская. Это она, узнав от матери Андрея о случившемся, составила письмо-характеристику, заверила письмо у директора школы и у педагогов, учивших Семенова, и с этим письмом исходила все нужные инстанции.
Андрею пришел официальный вызов на экзамены.