Командор
Шрифт:
–Да, из Америки барин едет. Миссию сполнял, да худо как-то справился видимо. Сказывали, спешит оправдаться в столице. В отчаянии возвращается…, а беда - она не ходит одна - поддержал разговор служивый.
–А кто он? Надысь говорили, командор скачет в столицу с депешею к самому императору. Что за командор такой? Морской начальник-офицер что ли?
– Да как будто нет. Сказывали масонского звания человек. Есть такой тайный орден при императоре.
– Тьфу, ты! Развелось их ноне…. Светские, воинские, дворянские, а теперь еще вот и масонские…, беда, однако….
– Да! Капризен барин. Давеча есть отказался –
– Да болен он, вот и вредничает. А так сказывают, пообтесался в походах дальних – непривередлив стал.
– Надо было бы его там еще, – у реки, переодеть в сухое-то… застудили, похоже барина, в снегу изваляли. Рубаха-то мокрая была, хоть выжимай, - продолжил разговор хозяин двора.
– Ну, да что уж теперь… отлежится, небось, - отреагировал служивый человек.
КАМЕРГЕР
Камергер двора его Императорского Величества Александра I, командор масонской ложи и кавалер орденов Российской Империи Николай Петрович Резанов был в пути последние несколько лет.
В июле 1803 года вместе с большою командою на двух судах, трехмачтовых шлюпах – «Надежда» и «Нева» он отправился в великую экспедицию, которая именовалась кругосветной – первой для России. Экспедиция имела цели государственного значения, как познавательного толка, так и для налаживания практического хозяйствования на самых дальних восточных рубежах Империи и установления отношений с Японией – ближайшим в том регионе соседом.
Пришло время показать миру, что Россия стала великой морской державой, способной на самые дальние плавания.
Флагманским кораблем служил более вместительный шлюп «Надежда» под командою капитан-лейтенанта Ивана Крузенштерна. Меньшим, но более ходким судном, – «Невой» командовал капитан-лейтенант Юрий Лисянский. Шлюп «Нева» был снаряжен на деньги Русско-Американской компании, «Надежда» профинансирована правительством. Несмотря на мирную задачу, поставленную перед экспедицией, корабли шли под воинским морским Андреевским флагом Российской Империи.
Ныне же на дворе был февраль, и уже надвигался март 1807 года, а значит уже скоро четыре года, как не знала покоя душа этого человека, меряя расстояния тысячами морских миль и сухопутных верст. Теперь его ждали в Томске, где приготовили дом меблированный с прислугою, экипаж с кучером, и это все за счет принимающих его чинов.
Чтили его в провинции и положению его кланялись.
Так было и в Якутске, и еще более в Иркутске, где знали его отца, служившего в суде, помнили и камергера еще с прошлого его посещения, когда около года провел он в этом губернском городе, где обрёл семью, благополучие и беспокойную программу на всю оставшуюся жизнь.
Ночь на постоялом дворе прошла неспокойно. Камергер Резанов впадал в забытье, метался во сне, обильно потел и казался уже совсем разболевшимся. Нужен был лекарь, которого можно было найти только в городе. По утру собрались, укутали посланника в доху и, погрузив в кибитку, поспешили в город, сопровождаемые ярким, но еще таким холодным в эту пору солнцем.
По пути следования спустились к Енисею, огромной снежной лентой, разгладившего окрестные холмы и раздвинувшего отвесные скалы, и уже по льду реки мимо речных косматых островов ходко побежали к городу, в направлении многочисленных с утра дымов из труб. Ближе к городу свернули в направлении центрального въезда с заставой, в сторону возвышающегося у стрелки на крутом берегу реки Вознесенского храма.
В городе, нестройно выстроенного вдоль реки, невдалеке от храма больного поместили в доме титулярного советника Г. О. Родюкова и позвали лекаря. Всклоченный старик с лицом усталым и озабоченным долгой и мало устроенной провинциальной жизнью слушал больного, прикладывая, то длинную трубку к косматому своему уху и груди больного, то постукивая тонкими желтоватыми пальцами по спине, то цокая языком, приникая к содрогающейся при кашле груди камергера.
Вердикт был прост и опасен – воспаление легких, и уже, похоже, чахотка.
–Все там скрипит и клокочет. Видимо давно уже застудился, да на ногах хворь тяжкую переносил. Теперь долгонько нужно будет выкарабкиваться, лежать в тепле и никаких сквозняков и прогулок - подвел итог осмотра лекарь, оглядев критически домашних, сомневаясь в их способности дать покой и тепло больному. Затем выписал лекарства, дал наставления по их приему и приготовлению, и удалился, пообещав вернуться к вечеру.
Вот так, на диване, в чужом доме лежал и метался в бреду, стонал и фактически угасал человек с большими амбициями и устремлениями. Угасал человек не жадный, но познавший острую нужду, власть денег и их неверный нрав, охочий до титулов и не чуждый земным, обыденным и греховным радостям, честолюбивый, стремящийся всю жизнь удивить своими достижениями свет, доказать своё величие и продемонстрировать перед светом ревностное служение Отечеству.
И теперь, в завершении своего жизненного пути, Николай Резанов оказался в плену воспоминаний и мыслей о прожитом и нереализованном. Ему виделись сны, наполненные событиями его жизни, к нему приходили люди, всплывали забытые эпизоды и лица …………
ПУТЬ НА ПОЛЬЗУ
Поручик лейб-гвардии Измайловского полка Николай Резанов, полный сил и мужских амбиций, был горд службою в личной охране императрицы Екатерины Великой.
Будучи приписан к армейской службе в свои младые четырнадцать лет, Коля периодически появлялся в полку, занимаясь в основном домашним образованием под попечением маменьки. К семнадцати годкам, продемонстрировав статность и тактичность обхождения, Николай был переведен в гвардейцы в чине сержанта по протекции брата отца Ивана Гавриловича, достаточно влиятельного петербургского чиновника и сенатора.
Николай проявил с детства способности к гуманитарному образованию, а лучше всего ему давались иностранные языки, а еще танцы и манеры обхождения. Не отличаясь крепким характером и способностями к технике фехтования и стрельбе из пистолетов, Николай Резанов брал умением тактично общаться и быть посредником во всяческих острых спорах. Эти его способности дали ему возможность прославиться в качестве говорливого адвоката.
И вот теперь уже в чине поручика Николай Резанов оказался назначен командовать конвоем императрицы, как заметный гвардейский офицер. Без участия брата отца, в этом случае, как поговаривали, не обошлось.