Командующий фронтом

Гарин Фабиан Абрамович

На трибуну вышел, сопровождаемый аплодисментами, председатель Военного совета в скромной гимнастерке. Небольшие усы оттеняли тщательно выбритое лицо. Лишь близкие друзья знали, что Лазо болен и нуждается в длительном отдыхе. Возвратившийся во Владивосток доктор Сенкевич уговаривал Сергея Георгиевича серьезно полечиться, но Лазо неизменно отвечал: «Через недельку налажу дела, и тогда, Казимир Станиславович, я в вашем распоряжении». Но проходили недели, а Лазо не начинал лечения.

Голос его звучал негромко, но отчетливо:

— После кровавой борьбы мы снова собрались здесь, во Владивостоке,

у этого окна Советской России, на берегах Великого океана, в этом центре интервенции на Дальнем Востоке. Собрался Совет, и этот факт громче многих слов говорит нам о мощи Советской России. И не слова приветствия, а какие-то другие слова нужно сказать на этом заседании. Вокруг нас — штыки иностранных интервентов, и из-за этого мы не можем установить полностью советскую власть. И то, что нас объединяет, то, что дает выход нашим силам, что разрешает это запутанное положение, — это борьба. Все силы, все средства отдадим борьбе. Пусть мы временно отказываемся от проведения полностью советской политики, но зато готовы к борьбе. Мы не идем ни на одну уступку, ни на один компромисс. Борьба требует от нас строгой, суровой дисциплины, сплочения наших революционных организаций.

Там, за Байкалом, Советы, разрушив старое, победили. Они могут перейти к мирной, созидательной работе. Мы же здесь победы еще не одержали, хотя и перед нами стоят задачи советского строительства. Мы должны помнить, что Советы не только созидатели нового, но они и могильщики старого, умирающего строя. И эта работа могильщика здесь не закончена. В борьбе за восстановление Советов во Владивостоке и во всем крае пролито много крови, но рано или поздно советская власть восторжествует и здесь.

Я думаю, что наши революционные войска чувствуют и думают так же, как мы. Они сплотились вокруг большевистских организаций и готовы выступить по их первому призыву. Ни одна войсковая часть не предпримет самостоятельного выступления. Каждый партизан, солдат, каждый матрос до тех пор не уйдет со службы, не оставит своего оружия, пока иностранная интервенция не будет прекращена и мы не воссоединимся с Советской Россией. Слишком много пролито крови, слишком много несчастий сулит новая борьба всему населению, и на войну мы первые не пойдем. Но если нас вызовут, если на нас нападут, то мы ответим борьбой.

Волна за волною бьет революционная стихия и подтачивает твердыню капитала. Много башен, много стен рухнуло, а другие уже подточены… Не будем унывать, не будем смущаться тем, что за той победной волной, которая привела нас сюда, на заседание Владивостокского Совета, что за ней наступят черные дни. Будем смотреть жизни открыто в глаза. Нам нечего терять, кроме цепей. И как ни черны те тучи, которые нависли над нами, не им принадлежит победа, а нам. Мы победители!

Лазо сошел с трибуны. В едином порыве все встали, и волна рукоплесканий понеслась к президиуму, где сидели представители Владивостокского комитета Коммунистической партии.

Никто не мог подумать, что в Народном доме прозвучала лебединая песня Сергея Лазо.

В этот вечер Лазо с Ольгой Андреевной возвращались в одну из своих многочисленных комнат.

— Где мы ночуем сегодня? — спросил он.

— Вместе с Адочкой, она на Светланке, — ответила

Ольга Андреевна.

На другой день Лазо, простившись с женой и дочуркой, ушел в Военный совет.

Его встретили Сибирцев и Луцкий.

— Началось, Сергей, — сказал Сибирцев. — С раннего утра японцы уже бесчинствуют. Они заняли вокзал, Народный дом, сожгли здание редакции… Подбираются к штабу крепости.

— Прибегали из Корейской слободки, — добавил Луцкий, — там настоящий погром, жгут дома, убивают корейцев.

В Военном совете было людно и шумно. Один за другим приходили представители частей, рабочих организаций и рассказывали о бесчинствах японцев.

— Вывести наши войска из Владивостока! — приказал Лазо.

С неутомимой энергией он принялся за работу, давая распоряжения:

— Подготовить переброску комитета партии в Хабаровск.

— Отправить по Уссури на Амур военное снаряжение, обмундирование и медикаменты.

— Вывезти восемнадцать вагонов серебра в Благовещенск.

— Во избежание кровопролития всем коммунистам покинуть город. Остаются лишь Военный совет и те, кто может уйти в подполье.

С каждым часом самураи наглели. Они срывали с учреждений красные флаги, арестовывали всякого, кто вызывал у них малейшее подозрение, расстреливали на месте. Розановские головорезы могли бы позавидовать японским офицерам — это было похоже на семеновский разгул в Забайкалье. Сотни горожан пали в первый же день.

Прифронтовой комитет партии обратился к населению с воззванием:

«Настал решительный и трудный момент для Приморского края, когда японское военное командование, пользуясь миролюбивым направлением нашей политики, ночной порой, по-разбойничьи напало на наши красные войска и вытеснило их из Владивостока, Никольска-Уссурийского, Спасска, Хабаровска и других пунктов края.

Вы, товарищи красноармейцы и партизаны, должны помнить, что являетесь защитниками трудового населения края, и на вашей совести будет лежать все то, что проделают японцы. Недалеко то прошлое, когда они вместе с калмыковцами хозяйничали в крае, и все помнят и даже видят следы их работы — сожженные деревни и сотни расстрелянных.

Партия коммунистов-большевиков, как верный часовой стоящая на страже революции и прав трудящихся, назначает со своей стороны политических уполномоченных ко всем ответственным военным руководителям, которым поручается следить за выполнением своих обязанностей как командным составом, так и рядовыми бойцами.

Все на помощь армии, помогайте все, кто чем может!

Только целость армии даст нам спасение от позора и рабства!»

И в Хабаровске оживились японцы. Все началось с того, что полк повел наступление на партизанские казармы. Постышев, находившийся в тот час у Шевчука, предложил поднять по тревоге бойцов и залечь.

— Гляди, Иван Павлович, чтобы ни единого выстрела, — посоветовал он, — иначе самураи разыграют этот спектакль по нотам. Предупреди ребят: без приказа не стрелять.

— А какую такую политику они планируют? — спросил Шевчук.

— Им бы только зацепиться. Любую нашу оплошность расценят как нарушение договоренности и откроют такой огонь, что все сгорим, как солома.