Командующий фронтом
Шрифт:
— И чего тебя носит туда и обратно? Себя мучишь и дите мучишь.
— Я больше в Гордеевку не вернусь, — ответила Ольга.
— Пригляделся кто в городе?
— Мужа нашла.
Меланья Сидоровна отвернулась. Ольга Андреевна поняла свою ошибку — ее слова растревожили незажившую рану.
Приехав во Владивосток, Ольга первым делом явилась к Пригожиной. Та душевно обрадовалась.
— Толя опять запропастился, — пожаловалась Нина, — вы знаете, мне даже пришлось однажды выдать его за своего жениха, когда нагрянули контрразведчики.
— Знаю, Ниночка, большое вам спасибо, что уберегли его. А теперь я могу вам сказать его настоящее имя: Сергей Лазо.
Если бы в эту минуту в комнате разорвалась бомба, то Пригожина не так удивилась бы, как словам Ольги Андреевны.
— Что с вами, Ниночка? — спросила она, глядя на обомлевшую Пригожину.
— Неужели Лазо ваш муж? — с трудом выговорила Нина. — Неужели Толя, которого я скрывала, который так запросто приходил ко мне и называл меня не иначе как Ниночка, Сергей Лазо?
Ольга Андреевна молча улыбалась и кивала головой, укачивая раскричавшуюся Адочку.
— Теперь он ко мне не придет, — добавила с грустью Нина.
— Я сама его редко вижу, — призналась Ольга, — он теперь работает двадцать пять часов в сутки и крадет лишний час у наступающего дня.
— И не говорите, Оленька, разве я его мало журила за бессонные ночи? Господи! Значит, Анатолий Козленко, Анатолий Гуран и Сергей Лазо — одно и то же лицо? Ну кто бы мог подумать?!
В первое же воскресенье Сергей Георгиевич пришел к Пригожиной. Он обнял ее и крепко поцеловал.
— Спасибо, родная, за все!
Пригожина заплакала.
— Ну как не стыдно? Взрослая, а глаза на мокром месте.
— Я от радости.
— Ваш Красный Крест, Ниночка, убрался восвояси, — сказал Лазо.
— Я не жалею, но придется искать работу.
— Работать вы будете в Военном совете.
— Неужели это правда, Толя?.. Извините, не Толя, а Сережа… И не Сережа, а Сергей Георгиевич.
— Правда, Нина Николаевна.
Он простился с ней, оставив ее совершенно растроганной.
Первое легальное собрание городского партийного актива приняло решение — создать Военный совет из трех человек: Сергея Лазо, Всеволода Сибирцева и Алексея Луцкого. Председателем совета был избран Лазо, ему же была вручена власть председателя Приморского правительства.
Стоял морозный, туманный февраль.
Из Хабаровска удрал последний атаман — Калмыков. Ограбив перед бегством банки и захватив тридцать шесть пудов золота, он скрылся по реке Уссури в Маньчжурию. Японцы, уйдя из Забайкалья, Читы и Благовещенска, стянули свои войска в Приморье. Они не собирались эвакуироваться под предлогом защиты своих подданных и лишь радовались тому, что американские корабли покинули Владивостокский порт.
Вступать в открытую борьбу с японцами Приморское правительство воздерживалось — силы были неравные. Оставалось дожидаться прихода частей Красной Армии.
В эти дни Лазо решил выехать в районы расположения партизанских отрядов. На станции Владивосток стоял под парами поезд. Сергей Георгиевич подъехал на автомобиле к вокзалу и прошел на перрон. Его вагон стоял на том самом месте, где год назад он прощался с генералом Рождественским в присутствии контрразведчиков Корнеева и Лимонова.
Начальник станции дал отправление, и машинист без гудка пустил паровоз.
На станции Раздольная к вагону подошли два японских офицера. Перед ними тотчас вырос Машков, назначенный Лазо комендантом поезда. Виктор Иванович успел во Владивостоке достать новый бушлат, тельняшку и бескозырку, пришив к ней свою старую ленту.
— Фи разрешайте нам фойти фагон? — спросил один из офицеров.
— Запрещено! — ответил Машков и положил руку на деревянную кобуру маузера. — Здесь едут представители флота.
— Мы хотим проферяйт.
— Чего? — склонив чуть набок голову, спросил Машков и шутливо погрозил пальцем.
Офицеры переглянулись и отошли.
Днем прибыл в вагон Безуглов, вызванный Лазо. После бегства розановских офицеров партизанские части покинули город. Покинул Владивосток и отряд Безуглова.
— Японцы бывают в отряде? — спросил Лазо.
— Отбою от них нет, Сергей Георгич, но дальше часовых они никак не могут пролезть. — Степан Агафонович почесал темя. — Я бы их пугнул, да боюсь — можешь осерчать.
— Нельзя, Степан!
Безуглов по голосу почувствовал, что предупреждение Лазо серьезное.
— Упаси боже! — сказал он, пытаясь успокоить Лазо. — Но только народ уж очень осерчал. Своих, говорят, прогнали, а самураев боимся.
— Степан Агафонович, я еду в Никольск, а оттуда в Гродеково к Шевченко. Тебе приказываю собрать бойцов, передать им мой привет и сказать, что время работает на нас. Советская Россия укрепится и заставит японцев убраться из Приморья. А пока надо крепить дисциплину. На днях отряд будет переименован в номерную воинскую часть. Бойцы получат обмундирование. Ясно тебе?
— Все ясно, товарищ главком.
— Я теперь больше не главком.
— А для нас — каким ты был, таким и остался. Шевченко низко кланяйся от меня.
Уходя из вагона, Безуглов поманил пальцем Машкова и сказал:
— Храни его! Тут, видишь, полным-полно… Недоглядишь…
Он пригрозил кулаком, спрыгнул с верхней ступеньки на путь и поспешил к казаку, державшему за узду безугловского коня. Легким движением Степан вскочил в седло. Конь, распушив пышный хвост, выгнул шею колесом и застучал звонкими подковами о булыжную мостовую.