Командующий фронтом
Шрифт:
— Из меня командир, как из дерьма пуля. Только я к чему это говорю? Вчера ко мне зашли двое: один такой здоровый, что по тайге пройдет — бурелом останется, а другой вертлявый, как белка. Покормились, а к вечеру разговор вышел. Все выпытывали, есть ли в деревне партизанский отряд. А я им говорю: «Я этим делом не занимаюсь». А тот, что здоровый, прямо спросил: «Что, голубчик, ежель мы хотим сколотить отряд, выйдет дело?» — «Думаю, что выйдет». — «Человек пятьдесят наберем?» — «Может, и наберете». Повеселел он и говорит: «С кем бы нам столковаться?» — «А вы что за люди?» — спрашиваю. «Я, говорит, матрос, управлял бронепоездом, а мой товарищ — казак, сотней командовал».
Кудрявый щелкнул языком:
— Вот я и думаю, что тебе, Андрей Максимович, не худо было бы встретиться с ними и поговорить.
— Давай их сюда, тащи! — обрадовался Коробков.
— Кто ты такой есть? — спросил Андрей Максимович, подперев руками лицо.
— Матрос Балтийского флота, командовал на Прибайкальском фронте бронепоездом «За власть Советов», зовут меня Виктор Машков.
— А ты?
— Я сам даурский казак Степан Агафонович Безуглов, был командиром сотни.
— Чудная фамилия, — улыбнулся Коробков. — Казак, а без угла.
— Почто так говоришь? У меня свой дом в станице, жена, сынок. Да теперь не до жены, я революцию начинал, я ее и закончу.
— Дельно говоришь, Степан Агафонович. Кто же из вас умеет командовать?
— Оба! Учились у самого главкома Даурского фронта товарища Лазо.
— Про Ленина я знаю, а про Лазо ничего не слыхал.
— Он дважды Семенова побил, — обидевшись за Лазо, сказал Безуглов.
— Разве Лазо побил Семенова?
— А то кто же?
— Тогда другое дело. Где же твой Лазо?
— Должно быть, во Владивостоке.
— Ладно! Про твоего Лазо в другой раз, а теперь говори: согласен командовать?
— Согласен!
— Приходи вечером!
Вечером Безуглов с Машковым у дома Коробкова увидели большую толпу. Народ шумел. Пробравшись с трудом к Андрею Максимовичу, они с удивлением спросили:
— Что это за люди?
— Сейчас узнаете, — ответил Коробков.
Андрей Максимович прошел вперед, за ним Симонов, Кудрявый, Машков и Безуглов.
Коробков снял с головы ушанку и поднял ее на вытянутой руке. Шум постепенно стал утихать.
— В нашем селе, — заговорил он громко, — собралось четыреста горняков, сотни две крестьянских ребят, да и самих сергеевских немало. Вы что ж думаете, генералы Смирнов и Волков не дойдут до нас? Дойдут и перережут всех, как кур. Решили мы организовать партизанский отряд, а командира выбирайте сами. Есть у нас на примете даурский казак Степан Агафонович Безуглов и его товарищ матрос Машков. Может, их взять за командиров?
— Покажь их! — крикнул кто-то.
Коробков шепнул Степану:
— Давай говори!
Степан поднялся на крыльцо. На него с любопытством смотрели сотни глаз.
— Ребята! Бил я на Забайкальском фронте Семенова, бил на Прибайкальском беляков, чехословацких мятежников, американцев. Если изберете командиром — принесу присягу биться до последней капли крови за советскую власть. Но знайте — спуску никому не дам. Первым делом заимеем знамя и напишем на нем «За власть Советов», знамя это всем целовать и присягать за мной на верность советской власти. Потом возьмемся за строевые занятия. Дисциплина у нас будет на первом месте. Кто приказа не выполнит, того судить. Решайте: подхожу я вам аль нет?
— Вот такой нам и нужен, — перебил его Коробков.
— Командуй! — крикнули несколько человек.
— Хлопцы! Кто за этого командира, поднимай руку!
Безуглова избрали почти единогласно, а Машкова утвердили начальником штаба. Штаб поместили в доме Коробкова. Машков разбил отряд на четыре полусотни.
— Сотни только в кавалерии, а у нас народ пеший, — поморщился Степан.
— Коней добудем, — уверил Машков.
На другой день знамя с надписью было вынесено перед отрядом. Его держал Коробков. Первым подошел Степан. Опустившись на колено, он притянул к себе край знамени. Машков стоял рядом.
— Слушай мою команду! — крикнул он зычным голосом. — Повторяй за мной: «Я…
— Я-я-я! — неслось по рядам.
— …партизан…
— …партизан, партизан, партизан… — вторили бойцы.
— …Сергеевского отряда, клянусь быть верным защитником советской власти и биться за нее до последней капли крови. Если же я изменю, то пусть меня покарает рука моих товарищей».
Торжественность, царившая в весеннем утре, гармонировала со всей обстановкой принесения присяги и наполняла сердца всех твердой верой в победу.
Через две недели в отряде насчитывалось сто шестьдесят ружей всех образцов: старые берданы, обрезы, русские трехлинейки, винчестеры, охотничьи двустволки, японские карабины с закрытым стальной накладкой затвором и даже американские автоматы. У каждого был штык или нож. Машков со слов местных жителей нарисовал самодельную карту, нанеся неопытной рукой овраги, ручьи и селения.
Первый набег отряд совершил на Фроловку. Перебив сторожевую заставу, партизаны захватили двадцать американских ружей и одно орудие, но без снарядов. С ходу были взяты Новицкое, Перятино и Унаши.
Боевое крещение окрылило отряд.
В Приморье — от берегов Японского моря до Амура и от Хабаровска до Владивостока — возникали партизанские отряды. Они нападали на небольшие группы врага и выигрывали стычки, но в настоящем бою отступали. Отсутствие единоначалия и дисциплины расшатывало отряды и мешало вести решительные действия против белогвардейцев и оккупантов, захвативших Приморье.
Одним из крупных считался Цимухинский отряд, которым командовал Гаврила Шевченко, возомнивший себя атаманом.