Комбатант
Шрифт:
Пароходик уже отвалил от облицованного тесаным гранитом причала, меж бортом и уходившими в воду ступенями было уже не менее трех аршин взбаламученной воды…
Бестужев прыгнул с разбега, пролетел над водой и со стуком приземлился на палубе из безукоризненно чистых тиковых досок. Как и следовало ожидать, никто ради такого не стал бы останавливать кораблик, возвращаться к причалу, высаживать молодого озорника — суденышко, шлепая плицами, шло по намеченному курсу, быстро отдалялась набережная, по которой растерянно метались прилипалы — в таких случаях даже опытные агенты, случается, на короткое время теряют всякое самообладание…
Бестужев ухмыльнулся про себя. Будь это обычный переправочный пароходик из тех, что день-деньской
К нему подошел пожилой человек в синем кепи, с вытесненным золотом названием пароходика, укоризненно пробурчал:
— Месье, подобные акробатические номера…
Сохраняя на лице идиотски-восторженную улыбку до ушей, Бестужев отозвался без малейшего раскаяния:
— Месье, я катастрофически опаздывал… Иветта… Неужели мы не французы?!
Идиотская влюбленная рожа молодого щеголя с роскошнейшим букетом сделала свое дело, субъект в кепи (право, неохота гадать, как эта должность именуется) несколько смягчился, забормотал, что следует все же не только взять билет, но и уплатить некоторый штраф за безусловно имевшее место нарушение правил. Бестужев и не думал спорить, расплатился имевшими хождение во Франции бельгийскими серебряными монетами — первое, что подвернулось под руку в бумажнике — причем выразительным жестом дал понять, что это не только плата, но и пурбуар, сиречь чаевые. После чего обладатель живописного кепи окончательно потерял к нему интерес.
Бестужев присел на свободное место, став объектом тех же понимающих взглядов. Пароходик шел прямо к острову Ситэ, место было насквозь историческое, откуда, собственно, и брал начало Париж еще во времена ненавидимых гимназистами древних римлян, придумавших свою зубодробительную грамматику, объект самой лютой неприязни целых поколений школяров, и не только российских…
Уже виднелся Дворец Правосудия, величественное, но довольно мрачное здание с башнями в средневековом стиле. В другое время Бестужев непременно уделил бы час-другой, а то и больше осмотру достопримечательностей: здесь можно было посмотреть в Консьержери комнату, где провела последние дни перед казнью королева Мария-Антуанетта, обозреть живописную громаду Нотр-Дам де Пари, увековеченную в бессмертном романе Гюго, да мало ли тут интересного? Но, увы, некогда…
Высадившись на острове, Бестужев нашел укромный уголок, где избавился от дурацкого букета, — а потом не особенно и быстрым шагом перешел по мосту на левый берег, прекрасно видя, что никакой слежки за ним более не производится. Ну то-то, господа мои, не стоит недооценивать хватку чинов отдельного корпуса жандармов Российской империи…
Он, собственно, сделал по Парижу огромный крюк — потому что встретиться с Ксавье они договорились именно здесь, и до условленного места оставалось не более двух-трех минут ходьбы, а в запасе насчитывалось не менее четверти часа…
Места, где он оказался, на чопорное правобережье походили мало. Левый берег с его тихими широкими улицами и аристократическими отелями был тих, спокоен, респектабелен — а здесь, на перекрестке бульваров Сен-Мишель и Сен-Жермен, царила совсем иная атмосфера. Улицы и переулочки грязноватые, застроенные доходными многоэтажными домами, кафе, кабачки, брассери роскошью отделки не блещут и рассчитаны на непритязательную публику. Район этот прямо-таки переполнен всевозможными учебными заведениями — тут и знаменитая Сорбонна, и лицей Святого Людовика,
Глянув на часы и убедившись, что прибыл с приличным запасом времени, он некоторое время, не привлекая ни малейшего внимания, фланировал неподалеку от входа в кабачок «Белая горлинка», пока не заметил издали Ксавье де Шамфора — но подождал, когда молодой инспектор войдет внутрь. Слежки за Ксавье не оказалось.
В кабачке было шумновато, но все же не настолько, чтобы нельзя было беседовать вполголоса. Инспектор сидел за столиком в дальнем углу, Бестужев подошел и без церемоний уселся. Полюбопытствовал:
— Как себя чувствуете?
— Нормально, — пожал плечами инспектор. — Могло обернуться хуже. А вы?
— Да, в общем… Все нормально, — сказал Бестужев.
У него лишь самую чуточку побаливали ребра и бока — следствие того, что несколько человек сбились в кучу-малу, упали друг на друга, отброшенные взрывом в квартире. Даже контузии не случилось, вот удача. Не повезло лишь человеку с маузерами и агенту в коричневом пиджаке — бедолаг взрывом разметало на части. Как засвидетельствовали вызванные на место происшествия военные саперы, в квартире было заложено с полфунта излюбленного террористами разных стран «гремучего студня», электрический взрыватель, подобно старинным кремневым пистолетам, надежности ради сработал в «два щелчка» — сначала цепь, работавшая от аккумуляторной банки, разомкнулась, когда открыли входную дверь, привела в готовность бомбу, а потом, когда незадачливый агент распахнул вторую, грянуло…
— Не могу выразить, как я вам благодарен, — серьезно сказал Ксавье. — Вы спасли нам жизнь…
— Пустяки, — сказал Бестужев. — На моем месте вы бы точно так же действовали… Должно быть, Гравашоль не смог в кратчайшие сроки обеспечить больше взрывчатки, иначе несдобровать бы всем, могло всю квартиру разнести, лестничную клетку покорежить, а уж всех нас при таком обороте…
— Да… Что будете пить? Гарсон!
— Вот это, — сказал Бестужев, показывая на соседний столик. — Интересно было бы попробовать…
— Два перно, гарсон.
На вкус русского человека, это самое перно — тот напиток, что напоминал по виду разведенный зубной порошок, — более походило на некую аптечную микстуру, ощущения вызывало не то чтобы предосудительные, а, скажем так, экзотические. Однако Бестужев старательно отпивал по глоточку — случаются напитки и похуже, например, то «цимлянское» и «бургундское», что фабрикуется в казачьих областях неведомо из какой дряни…
— Скорее уж, Ксавье, это вам мы обязаны жизнью, — сказал Бестужев. — Ваши высказывания по поводу того, что с этой квартирой что-то упрямо не складывается, произвели на меня нешуточное впечатление, я начал всерьез ожидать подвоха и как только заметил провод, которому совсем не полагалось там быть… Жаль, что ваши соображения не были приняты во внимание. Сдается мне, что не только Ламорисьер хорошо изучил Гравашоля, но и Гравашоль — Ламорисьера. Бригадир уже был готов к тому, чтобы первым ринуться в ту комнату…