Комбатанты
Шрифт:
— И они сами для себя создают концлагерь?
— Почему нет, если их уже обманули или запугали?
Соображение светлого заставило задуматься всерьёз и встревожиться. Если люди поставлены перед фактом собственного рабства и приняли его с покорностью, то наши с Ари планы, точнее их построение, не имеет смысла. Я склонен помогать людям, если они готовы к сопротивлению, но не тащить в счастливое завтра силой: знаю по опыту, что всё равно не получится.
— Давай пока исходить из соображения, что их обманули, — сказал я. — Второй вариант слишком неприятен, чтобы хвататься за
Собственно говоря, тут и гадать было нечего. Лишь одно событие произошло с момента посадки модулей на планету — возвращение руководящей группы к основной массе переселенцев. Мысль о том, что эти люди могли сознательно продать соплеменников чужой, вполне вероятно, жестокой расе, в первое мгновение показалась мне нереальной, а потом я вспомнил, как важные господа берегли себя, готовые пожертвовать всеми остальными…
Возможно, изначально генералы не были дурны, но в какой-то момент приняли себя слишком всерьёз или зажирели, или испугались конкуренции более активных и позитивно настроенных лидеров. Обособленность способствует деградации, а страх потерять достигнутое благополучие ломает особей и покрепче.
Я бы на месте чужих так и сделал, благо и случай представился уникальный. Сберегая шкуры, руководители посадили свой модуль вдали от общей массы корабля, возможно опасались взрыва — не знаю, я не специалист. Навестить их там и пообещать привилегии в обмен на сотрудничество не составило бы труда для хорошо оснащённых пришельцев. Зная в целом историю человечества, я не счёл бы подобную сделку уникальной. Предатели случаются во все времена.
— Если дело обстоит так, мы должны как-то довести до сознания людей правду, — сказал Ари, — но как? Вот успей мы ввести в употребление свою религию, стать символом веры, тогда…
— Было бы ещё хуже! — перебил я. — Любая религия предполагает главенство одних над другими, наверное, иногда это идёт на пользу делу, но не сейчас. Если этих людей предали руководители, которым они доверяли годами, станут ли они слушать других господ? Чудеса и крылья работают не всегда. Убедить смертных могут лишь доказательства, и мы их добудем.
— Какие у нас факты? Договор, скреплённый кровью? Так и это не достать. Ментальное проникновение нам тоже недоступно.
— Зато мы способны спуститься в прошлое и увидеть всё собственными глазами. Благо тут и бежать недалеко — считанные дни.
Ари вздохнул, повозился на корне, словно лишь теперь обнаружил, что жёсткая деревяшка не слишком радует задницу.
— Это опасно, хотя и не запрещено.
— Значит, всё в порядке. Ты со мной?
— Конечно! — воскликнул он, сердясь на меня за предположение о том, что он мог укрыться в кустах, пока я геройствую на виду.
Забавный он и теперь мы уже точно подружимся. Кто бы мог подумать, что я так тесно сойдусь со светлым? Любовные игры с девушками его породы не в счёт. Я и среди тёмных имел не столько друзей, сколько приятелей. Так складывалось. Быть ярким иногда трудно; зависть пробуждаешь активнее, чем симпатию.
Отыскать брошенный модуль не составило для нас труда. Всё, что относилось к подопечной
Мы, как и положено хорошим лазутчикам, осмотрелись сначала издали, скрываясь за гребнем холма, что торчал из скудных зарослей. Возле покинутой обители никого не было, странно она выглядела, словно забытая на прогулке игрушка гигантского младенца.
— Надо посмотреть вблизи, вдруг сохранились какие-то улики.
Не слишком я разбираюсь в расследовании преступлений, но ведь все так делают. Я взмахнул крыльями, оттолкнулся ступнями. В полёте особым изяществом не блеснёшь — центр тяжести расположен не в том месте, ноги болтаются. Никогда не знаешь, стоит их поджать или наоборот — вытянуть. Наблюдая за воздушными эволюциями других предутренних, я к окончательному выводу так и не пришёл. Ну да здесь никто за мной не наблюдал, кроме Аргуса, который в атмосфере держался ничуть не лучше любого другого тёмного или светлого.
Я первый, он за мной плюхнулись на изъеденную коррозией поверхность. От мысли, что это создание человеческих мыслей и рук странствовало долгие годы в пространстве, а потом преодолело трение об атмосферу, становилось тревожно. Мы вечны и совершенны, но вот таким упорством не обладаем. Кто знает, не превратятся ли однажды разумные смертные существа в расу, способную конкурировать с богами? Отправят нас пинками из своих пределов? Я бы зарока не давал.
Осмотревшись, я понял, что на почву люди вообще не опускались, да и вряд ли имело смысл делать это посреди болотной жижи. Они сумели вытащить машину прямо на корпус, точнее открыть ангарные ворота. Значит, не так и сильно злоключения повредили модуль, те другие пострадали значительно больше.
Я тоже смог поднять створки, и мы со светлым нырнули внутрь. Встретила тишина. Не мёртвая, а пустая. Грустное молчание брошенного жилища.
Учитывая наши крылья, перемещаться внутри оказалось не так и легко. В некоторые помещения мы и соваться не стали, чтобы не ползать, роняя перья, по закуткам, рассчитанным на габариты простого человека. Я старательно принюхивался и довольно быстро выделил чужую ноту. Слабая, почти уже утерянная она явно не принадлежала миру людей.
Помещение, где могли происходить переговоры, я определил с большой долей вероятности и топнул ногой в пол выбранного зала.
— Здесь!
— Я пойду! — тут же вызвался Аргус.
Логика в этом была. При внезапном нападении я мог гораздо качественнее чем он защитить наши тела, а проникнуть в прошлое удаётся ведь только духом, но был момент, который следовало обговорить. Для начала признаться в обмане. События начали развиваться слишком тревожно, чтобы придерживаться правил прежних игр.
— Ари, ты отлично знаешь, что телесно мы в прошлое не проникнем, а значит и материальных свидетельств свершившегося непотребства захватить с собой не сможем. Единственное, что нам доступно, это запомнить происходящее и воспроизвести впоследствии состоявшуюся беседу с точностью до запятых и интонаций.