Комдив. Повесть
Шрифт:
Разбудил всех железный стук в дверь и глухой голос снаружи, – вы там живые?
– Кто? – взвел курок взводный, остальные тихо передернули затворы.
– Это я, Воробьев, притащил вам шамовки*,– открывайте.
Ковалев молча кивнул, Рогов провернул клинкет, внутрь залез тяжело сопевший мокрый курсант, с вещмешков на спине (задраил).
– Вот, вареная конина, начальник с комиссаром прислали, – сняв, опустил на пол.
Сидевшие в танке переглянулись, взводный раздернул горловину, и сидор набили под завязку консервами и рафинадом с чаем. А когда гонец умял банку, его отправили обратно. Рогова сменил Костя, в машине снова раздался храп.
Под утро ударил морозец, поле заблестело инеем, все до костей промерзли. Фонари на подволоке едва теплились, не иначе сели батареи.
– Начинали бы уже скорей, – бубнил Рогов. – Тут точно дуба дашь.
Словно в ответ на пожелание, со стороны белых в небе прошелестел снаряд, разорвавшись в глубине красной обороны, по всему фронта началась канонада.
– По местам! – встал за пулемет взводный, Рогов за второй, Костя шагнул к орудию, Янсонса с Жариковым определили на подноску снарядов.
Теперь в наступление шли пять цепей, конницы не наблюдалось.
– Огонь по моей команде,– передернул затвор «Гочкиса» Ковалев, Костя вогнал в ствол снаряд, поданный латышом, Жариков встал со вторым рядом.
Когда цепи подошли ближе, первая оказалась офицерской. В табачного цвета шинелях с погонами, сине-красными шевронами на рукавах, начищенных сапогах и лихо заломленных фуражках.
– Хорошо иду-тт, – оценил Янсонс. – Как на параде.
– Щас мы им устроим парад, – злорадно сказал Костя.
Вскоре стали хорошо видны лица, ветерок донес слова команд, а когда цепи перешли на бег и над полем загремело «ура!», из окопов и траншеи позади, ударили залпы.
– Не пора, командир? – обернулся от борта Рогов.
– Пусть подойдут ближе.
Огонь открыли, почти в упор, прямо в орущие рты – крики перешли в истошный вой. Первую цепь выкосили всю, остальные заметались по полю, ряды редели. Машина наполнилась дымом пороховых газов, то и дело рявкало орудие.
Затем тишина – впереди никого не было. От края и до края валялись трупы, среди которых стонали раненые.
– Вот и все, – утер грязный пот с лица Рогов, а Ковалев, глядя в смотровую щель воспаленными глазами прохрипел, – страшно, когда русские убивают русских
Остальные, привалившись к броне, молчали, зевая от недостатка воздуха.
Наступление в очередной раз провалилось, наступила затишье.
За этот бой всем пятерым, комполка объявил перед строем благодарность, взводного наградил серебряными часами.
Рабочие с Путиловского отряда занялись ремонтом танка (повреждения оказались незначительными), а на борту вместо надписи «Белый солдат», начертали суриком новую – «Красный пролетарий».
Наступило короткое затишье, во время которого дивизию посетил член Реввоенсовета Западного фронта Сталин, возглавлявший оборону Петрограда. Заехал он и в полк, который выстроили для встречи. Миновав, питерских рабочих с матросами, остановился перед красными курсантами, где сопровождавший командир полка, наклонившись, о чем-то коротко доложил.
Затем группа подошла к стоявшему на правом фланге Ковалеву, и Сталин, глядя снизу вверх, спросил, – так это вы организовали в танке огневую точку?
– Я! – вздернул взводный подбородок.
– Как зовут и откуда?
– Александр Ковалев. Из Белоруссии.
– Наградили товарища (обернулся).
– Не успели, – ответил комиссар.
Сталин помолчал, вынул из кармана шинели трубку, протянул курсанту, – держи, Ковалев на память.
Что перед ним сподвижник Ленина и член ЦК партии, Александр знал из политинформаций и газет, но видел впервые. Самым же крупным из начальников, которых встречал, был командир дивизии. Рослый и видный человек с громогласным голосом.
В отличие от него, Сталин был среднего роста, худощавый, с оспинами на лице и густыми усами. Говорил негромко и с акцентом. Особенными были глаза под буденовкой. Карие, чуть прищуренные и внимательные.
Когда начальство уехало и строй распустили, курсанты столпились вокруг, – покажи трубку. Александр раскрыл ладонь.
– Настоящая пенковая* – сказал со знанием дела Савицкий.
Глава 4. Ранение. Снова дома
Вот пуля пролетела и – ага…
Вот пуля пролетела и – ага…
Вот пуля пролетела, и товарищ мой упал…
(Из старой песни)
Через неделю началось контр – наступление Красной армии. Войска Юденича без боя оставили Гатчину, их выбили из Волосово с Лигово, оно успешно развивалось по всему Западному фронту. К середине ноября дивизия, куда входили красные курсанты, громя врага, при поддержки бронепоезда «Черноморец», освободила Ямбург*.
Это был небольшой городок со старинным собором и ратушей, застроенный кирпичными домами, через Лугу дыбился фермами, взорванный мост.
После короткой передышки начались боевые действия на границе с Эстонией, получившие название «Нарвская операция», с жестокими боями в заболоченной, местности, где дороги заменяли наводимые бойцами гати, наступил декабрь.
В одном из таких боев, при атаке на укрепления врага, Александра тяжело ранило. Снарядный осколок разворотил левое бедро, повредив мышцы и сосуды. Истекающего кровью взводного, наскоро перевязав, отправили в тыловой лазарет, где сделали операцию, а затем в один из госпиталей Петрограда, там началась гангрена.