Комдив. Повесть
Шрифт:
– Огонь! – кричал ротный, передергивая затвор и выбирая цель. Потом плавно нажимал курок, в наступающей цепи кто-нибудь падал.
Стоя по колено в талой воде, бойцы из окопов вели огонь по наступающим «жовнежам»*, впереди на кочках, переваливался броневик. Ротный пулемет умолк, первый номер, матерясь, возился с заклинившим затвором.
Части Красной Армии отступали перед превосходящими силами противника, получившими семидесятитысячное подкрепление, во главе с генералом Юзефом Халлером* переброшенное из
Полевая брустверы свинцом, бронемашина скатилась в мелкую, с песчаным дном речку перед обороной красных, двигатель взревев, зачихал синими выхлопами и заглох. Через минуту в «Уайт»* впечатался снаряд, завалив набок.
В набегавшую пехоту из окопов полетели гранаты, ожил ротный пулемет, ее остатки, пригибаясь, побежали назад. Все стихло.
Рядом захлюпала вода, – командир, еще одну атаку не выдержим, – прохрипел над ухом Рубан. – У хлопцев по одной – две обойме.
– Хреново,– отложив винтовку, вытер со лба пот ротный. – Посылай в тыл подносчиков.
– Слухаюсь (захлюпало снова).
Кругом наступила тишина, в просветлевшем небе запел жаворонок, умирать не хотелось. Бойцы задымили махоркой, кто-то тоскливо ругнулся, остальные молчали.
– А у нас на Кубани сады цветут,– мечтательно сказал молодой боец, заряжая обойму.
– Не трави душу, – буркнул второй, постарше, наблюдая за полем впереди, – щас опять пойдут, наведут нам решку.
Спустя час вернулись подносчики с двумя зелеными ящиками, один вручил ротному бумажку. Тот, развернув, прочел, «сниматься с позиции, отходить на вторую линию обороны» и подпись батальонного.
Чуть позже, оставив окопы, и закопав на опушке убитых, рота понуро шла по разбитой лесной дороге, в сторону востока.
После были бои под Борисовом и Полоцком, в которых полегли Осмачко с многими бойцами. Ковалева, пули с шашками уланов, пока миловали. А вот под Бобруйском он едва не погиб. Командование поручило в тылу поляков подорвать железнодорожный мост, по которому к фронту подвозилась живая сила и боеприпасы.
Ротный, взяв с собой отделение бойцов, ящик тола и бикфордов шнур, скрытно пробрался к объекту, заминировал его и поднял на воздух. Группу засекли, началось преследование. Отстреливались до последнего патрона, а затем, орудуя штыками, пошли на прорыв. И все бы полегли, кабы не красноармейский эскадрон, случайно оказавшийся в том месте. За это операцию командир дивизии объявил Ковалеву и оставшимся в живых бойцам благодарность.
Между тем, наступление польских войск в Белоруссии продолжалось, в июле они заняли Молодечно и Слуцк. Командующий советским Западным фронтом был снят с должности, на его место назначили нового. Однако существенных подкреплений красные части не получили, все резервы командование направляло на южное направление где Добровольческая армия Деникина наступала на Москву.
В начале августа, после шестичасового боя, «пилсудчики» захватили Минск, а в конце, несмотря на упорное сопротивление Красной Армии, ими был взят Бобруйск.
Спустя два месяца советские войска предприняли контратаку на город, однако та закончилась поражением. После этого боевые действия затихли – стороны заключили перемирие.
Глава 2. Курсы красных командиров
«Параграф 1. Открыть ускоренные курсы по подготовке командного состава рабоче-крестьянской красной армии в следующих местах: Петроград, Ораниенбаум, Москва, Тверь и Казань».
(Из приказа Народного Комиссариата по военным делам от 14 февраля 1918 года)
Теперь линия Западного фронта проходила по Западной Двине и Березине, где командование РККА стало накапливать резервы для нового наступления.
Одним таким днем Ковалева вызвали в штаб полка вместе с командиром пулеметной команды Роговым. До революции он служил на Балтике, на эсминце «Новик», откуда в составе десанта, ушел в Красную армию. Был крепок, коренаст, летом и зимой носил черный бушлат, а на голове, с муаровой лентой бескозырку.
– Зачем это нас, а Саш? – поинтересовался, шагая рядом с Ковалевым.
– Меньше знаешь, лучше спишь, – пробурчал тот.
– И то правда.
Штаб размещался в небольшом флигеле затрапезного городка, у входа прогуливался часовой, у коновязи под седлом, стояли три лошади.
– К кому? – поправил на плече винтовку.
– Вызвал начштаба.
Поднялись на крыльцо, вошли, доложились адъютанту.
– Обождите, – показал тот на лавку у стены и скрылся за дверью.
Через минуту вернулся,– проходите.
За широким канцелярским столом, на котором лежала развернутая карта, по телефону ругался худой, с седым ежиком человек, в коверкотовой гимнастерке.
– А я тебе сказал проверить и доложить! – в сердцах брякнул на футляр трубку.
– Садитесь, товарищи, – кивнул на стулья. – Значит так (обвел усталыми глазами) Из Реввоенсовета, за подписью товарища Троцкого, в штаб армии поступила телеграмма – откомандировать в Москву на военные курсы двух достойных командиров. Выбор пал на вас.
– Это почему? – переглянулись оба.
– Нужны молодые и энергичные.
– А если..? – открыл было рот Ковалев
– Никаких если! (повысил начштаба голос). Получите в канцелярии мандат и аллюр три креста*. Больше не задерживаю. Козырнув, оба молча вышли.
В соседнем кабинете, где стучал «Ремингтон»*, лысый писарь достал из сейфы уже подготовленную бумагу, с подписью и печатью.
– Завтра в шесть утра в Невель идет обоз с ранеными, можете с ними подъехать, – протянул ротному.
– И на хрена мне эти курсы, – недовольно сказал Ребров, когда спустившись с крыльца, возвращались обратно.
– Я одни уже кончал, – в унисон ответил Ковалев. – Вроде пока хватало.
Среди бойцов ходили слухи, о готовящемся наступлении на поляков, оба хотели принять в нем участие и посчитаться.